– Это… комната моей мамы. Я прошу убираться здесь несколько раз в год, и все равно, как видишь, тут придется снова все подмести и помыть.
– Это ничего, я справлюсь, – взгляд Исабель скользил с предмета на предмет.
– Я подумал, что ты сможешь найти тут что-то, что тебе пригодится. Заклинание, наложенное на Лозу, замедляет и старение вещей. Не до конца, но все же… Так что, мамины платья хоть и вышли из моды задолго, до того, как меня прокляли, но, вроде бы, не должны рассыпаться у тебя в руках. Не знаю, правда, подойдут ли они тебе…
Все, что нужно, есть в ванной, и в комоде… я думаю. Честно говоря, не мог заставить себя рыться в маминых вещах. Но если что-то будет нужно, ты можешь принести сюда из дома. Или я распоряжусь купить.
Хотя, я чувствую себя намного лучше и…
– Я не собираюсь жить в Лозе, я знаю, что мне нельзя, – ответила Исабель ровно. – Но ночь-другую придется потерпеть меня. Пока не поправишься окончательно.
Винсент раздраженно повел плечом.
– При чем тут нельзя? Я думаю о твоей репутации, глупая рыбка. – Твой отец уехал, ты остаешься в поместье на ночь, одна…
– Со стариком, – подхватила Исабель. – Не забывай, кем тебя считают.
Винсент поморщился.
– Все равно. Тут Ленно, в конце концов. Думаю, почти все знают, что он живет у меня.
Исабель посмотрела на виконта. Тот ответил ей прямым, спокойным взглядом.
– Наш дом стоит поодаль от остальных, – пояснила девушка. – Жель не вернется раньше, чем через пару дней. Киане все равно. А если кто и решил зайти проведать меня, так я всегда могу сказать, что задержалась здесь. Ну например… готовила тебе рыбный суп.
– Почему рыбный? – опешил виконт.
– Потому, что ничего больше ты прожевать не можешь, а Ханну и Агнес воротит от запаха рыбы, – охотно ответила Исабель.
– Какая чушь, – пробормотал виконт. Впрочем, уголки его губ подрагивали. – Хорошо, рыбный суп. Я буду ждать тебя на кухне. Посмотрим, чем можно перекусить.
Надеть чужую одежду Исабель так и не решилась. Хотя, платья, висевшие в шкафу, выглядели пусть старомодно, но вполне добротно. А белье, лежавшее в ящиках, поражало воображение своим плетением, тонкой тканью и нежностью прикосновения к коже. И все-таки, в этом было что-то неправильное. Надеть вещи, принадлежавшие матери виконта. Правда, к обнаружившимся кускам лавандового мыла, щеткам, расческам, притираниям, пуховкам, щетке и прочим милым вещичкам Исабель такого трепета не ощутила. Она, не без тревоги прислушиваясь к рокоту труб, приняла восхитительно теплую ванную (пусть и быстро, опасаясь, что Винсент устанет ждать). Намылилась плохо мылящимся, но все еще приятно пахнущим мылом, тщательно промыла и прополоскала волосы, поморщилась, водя щеткой по зубам и как следует вычистила платье и туфли.
Все еще с влажными волосами, туго заплетенными волосами, Исабель поспешно спустилась вниз. Винсент сидел на кухне. Перед ним стояла кружка, от которой пахло чем-то горьковато-приятным, и масленка. Виконт как раз щедро намазывал маслом ломоть хлеба. У буфета стояла высокая, сухопарая женщина, с тщательно заплетенными и уложенными волосами. Она протирала вытащенные из буфета чашки полотенцем в веселенький цветочек.
– Исабель – это Агнес. Агнес – Исабель. Она примчалась с самого утра с лекарством от Кианы, и, как видишь, мне полегчало, – спокойный тон Виконта не предполагал никаких иных толкований, кроме того, что Исабель только-только пришла в поместье.
– Доброго и удачного дня, – поздоровалась Исабель, садясь рядом с Винсентом. Агнес смерила ее суровым взглядом и кивнула в ответ.