— Грань вседозволенности.

— А я тоже свою Тоньку бью.

— Ты это серьезно?

— А что такого?

— Печально такое слышать.

— Ну знаешь, в семейной жизни всякое бывает. Иногда по заднице луплю. Один раз такого пинка дал, что она в стенку влетела и зубы передние потеряла. Пришлось вставлять. А если совсем меня выведет, то за мной дело не встанет, я ведь могу и в ухо заехать, и это несмотря на то, что короткие юбки она у меня не носит и моим друзьям не улыбается. Да она у меня вообще никогда не улыбается. У нее по жизни деревянное лицо. А если честно, то Тонька хорошая баба. Безропотная, покладистая. Куда поставишь, там и стоит.

— А дети у тебя есть?

— Троих настрогал, и все девки.

— И они наблюдают, как ты бьешь их мать?

— Конечно. Только я же ее не избивал до смерти, ребра не ломал. Я ее просто воспитывал. А девки должны знать, что, если они не будут выполнять то, что им говорят, то же самое может произойти и с ними. Поэтому дети у меня шелковые.

— И как с тобой жена-то живет? — покачала я головой. — А ты, оказывается, деспот.

— А мужик и должен быть деспотом, чтобы баба знала свое место и не задирала нос. Ты думаешь, Тоньке плохо со мной? Она живет на всем готовом. Ей о деньгах думать не надо. Я ведь сразу на ней женился, как только она школу закончила. Взял чистую, скромную девочку и «сделал» ее под себя. Можно сказать, что она в этой жизни ничего не видела и никого, кроме меня, не знает. Единственное, что от нее требуется, так это домашний очаг беречь и белье за постояльцами стирать и гладить. Программу минимум она мне выполнила.

— А какая у тебя программа минимум? — поинтересовалась я.

— Детей родила.

— А программа максимум тогда какая?

— Сына должна родить.

— За что ж ты ее бьешь тогда? Она ведь у тебя просто святая.

— В целях воспитания иногда приходится принимать профилактические меры.

— Как ты, такой здоровый мужик, можешь поднять руку на слабую женщину? — попыталась я пристыдить Петра.

— Свободно, — спокойно ответил он. — Моя женщина, что хочу, то с ней и делаю. Моя семья — мои порядки.