У Хэмильтона и у меня не было никакого зеркала в комнате, но одно имелось в ванной. И оно отразило в себе лицо молодого меня, каким оно было в юные подростковые годы. Что происходит? Последняя вещь, которую я помнил, так это то, как я зашел в магазин антиквариата Middle Eastern и кажется, получил сердечный приступ. Я умер? Это рай или ад? Я помню, что имя владельца магазина было Салим ал А-дин ал-Кассим, а я еще держал тогда лампу. Лампа Ал А-Дина? Алладина?? Я еще пожелал стать снова молодым. Разве это возможно?

– Маам, Карл оккупировал ванну! – с той стороны двери завопила Сьюзи.

Я пробормотал себе под нос. – Дай мне минуту!

– Мааам! – я проигнорировал ее, разозлился и стал чистить зубы. Когда я взрослел, то принимал душ перед тем как идти в кровать, а не утром. Я открыл дверь, и Сьюзи проскочила мимо меня, толкнув, аля "выметайся". Я проигнорировал и это. Когда я рос, то всегда считал ее большой болью в заднице и лишь потом, когда у меня появились дочери и внучки понял, что все женщины попадают в эту категорию. Хотя и мальчишки тоже, если на то пошло.

Выбив паутину из своей головы, я вернулся в свою спальню, которую делил со своим братом, и оделся. Подштанники и майка, джинсы, рубаха, носки и кроссовки. Я спустился вниз и увидел, что все уже собрались в столовой. Что ж, кроме отца – он уже отправился на работу, так что там были мама, Хэмильтон и Сьюзи.

Хэмильтон и Сьюзи уже сидели на своих местах и ели кашу. Мама взглянула на меня и улыбнулась.

– Доброе утро, соня. Ну и каково стать подростком?

– А?

– С Днем Рождения! Теперь ты – подросток, помнишь?

– Ах, да, тринадцать, – сказал я ошарашено. Сьюзи проигнорировала меня, а Хэмильтон закатил глаза. Ему было все еще десять, а одиннадцать не наступит в течении нескольких месяцев. Итак, мне тринадцать. Значит, сегодня пятое Ноября 1968. Иисусе, это шестидесятые? Что происходит?

Мои мысли прервал толчок у меня на коленях. Я посмотрел вниз и увидел Дэйзи, толкающую меня. Я не долго думая наклонился и почесал ей голову. Она радостно гавкнула и легла у моих ног под столом. Возможно, шестидесятые – это не так уж плохо. Моя любимая собака жива и здорова!

Мама напомнила мне о еде. Ногой я почесывал живот Дэйзи, чем она наслаждалась. Ей сейчас всего два года, и она – любопытный плод любви золотистого ретривера и бигля, и в результате имела размеры и формы тела билля, но цвет и красоту шерсти золотистого ретривера. Она – одна из лучших собак, что у меня были, всегда радостная, никогда не кусается. Ей не нужен поводок на прогулках и она ни разу не сбегала, когда нас не было дома. Единственный ее недостаток был в том, что она не гоняла кроликов из маминого сада. Дэйзи была беззаботной. Папа говорил, что на ее морде можно играть в пинокли, а она никак не отреагирует. Хотя, ее поведение заботило мать, ведь кролики в саду любили сгрызать ее петунии. Но остальные из нас считали все это веселым.

Это действительно смешно, однако, собака сама выбирает себе хозяина. И хотя она была нашим семейным питомцем, в роль хозяина она выбрала меня. Когда я пошел в колледж, ее новым "боссом" стала Сьюзи, пропустив в списке Хэмильтона. Она проживет еще 12 или 13 лет и умрет своей смертью, когда уже Сьюзи отправится в колледж. Она была отличным питомцем, что прожил долгую и хорошую жизнь.

Я доел свою злаковую кашу и мама меня поторопила.

– Карл, что с тобой не так этим утром? Ты опоздаешь в школу!

Вот дерьмо! В свои тринадцать я ходил младшую школу Тоунсонтона на улице Йорк-Рууд. Я учился в восьмом классе и ездил на школьном автобусе. Хэмильтон и Сьюзи ходили в начальную школу Хэмптон пешком в гору, школа была примерно в миле от нас. Он был в шестом классе, а она в во втором. Теоретически, он должен был присматривать за ней, но на практике он не особо заботился, а Сьюзи просто следовала за ним туда и обратно. Я всегда подозревал, что если бы возле них внезапно остановился фургон и из него выскочили бы люди в масках, чтобы похитить Сьюзи, Хэмильтон не только бы ничего не сделал, но и не сказал бы о произошедшем, пока кто-нибудь не спросил о пропаже Сьюзи.

Я отнес свою посоду на кухню и пошел к шкафу в гостиной, откуда достал свой пиджак. Я уже был на пороге, когда мама остановила меня.

– А учебники? – она указала на мой портфель, который я вскоре схватил. Дэйзи ждала меня перед дверью и проследовала за мной на выход. Где то сзади раздалось бормотание мамы, – Не будь его голова пришита, он бы и ее забыл.

Автобусная остановка была на другой стороне дороги. Мы жили на углу Ридгфиллд Роад и Шелтон Сиркл. У меня было достаточно времени добраться до остановки. Когда мы перешли дорогу, Дэйзи уселась у моих ног. Кэтти Ловнталь подошла к нам и наклонилась, протягивая руку моей собаке, – Привет, Дэйзи! Та вуфнула и протянула свою лапу, будто для рукопожатия, из-за чего Кэти хихикнула. Большинство детей именно так приветствовало Дэйзи, и хотя та не знала много трюков, но ей нравился конкретно этот и она была хорошей жизнерадостной собакой. Все знали и любили Дэйзи.

Я взглянул на дорогу, увидев вдали большой желтый школьный автобус, неспешно приближающийся к нам. – Окей, Дэйзи, время идти домой, – я указал на дом и та переметнулась к нему, после чего начала лаять у входной двери, мама впустила ее и махнула мне рукой. Спустя минуты большой автобус причалил и я поднялся на борт.