Два автоматчика, в роли силовой поддержки почему-то выступали парашютисты, рассредоточились по сторонам, причем один из них направил свой автомат на меня. Гауптман, сопровождавший полковника, отстегнул застежку на крышке кобуры…
– …вам необходимо проехать с нами для прояснения некоторых обстоятельств…
Господи!.. то есть Маркс! Так это правда?.. Катарина – шпионка?.. Но какого хрена ее арестовывают парашютисты? У оберста и гауптмана «чайки» в петлицах и значок с пикирующим кондором присутствует. Странно…
– Хорошо, оберст, но мне надо заехать домой переодеться. К тому же я поеду на своей машине.
– Вы поедете с нами и на нашей машине, – нахмурился оберст. – Это простые формальности, так что много времени они не отнимут.
– Что вы себе позволяете, сегодня же об этом произволе узнает рейхсканцлер! – зло выкрикнула шведка. – Я никуда с вами не поеду…
– Вы поедете! – полковник нетерпеливо схватил Катарину за руку и дернул к себе. – Проклятая предательница…
Договорить он не успел…
Хороший арест – это тихий, спокойный арест, а лучше всего, когда клиент сам приходит на прием. Все театральные эффекты от лукавого и признак жесточайшего непрофессионализма. Я уверен, абвер сработал бы гораздо аккуратнее. Но люфтваффе далеко не абвер. Значит, получайте. На войне непрофессионализм влечет за собой только смерть.
Последующие события запечатлелись у меня в памяти как череда стоп-кадров…
Брад, как распрямленная пружина, крутнулся – и блеснувший в воздухе клинок кукри с жутким хрустом срубил полковнику голову. Фуражка покатилась по песку, а голова свалилась вперед на грудь, удерживаемая только лоскутом кожи.
Визг Катарины – и фонтан нереально яркой, красной крови, взмывший в воздух.
Гауптман успевает вытащить «вальтер» из кобуры, но хищно изогнутое лезвие уже по рукоятку торчит у него в груди…
Что было с ним дальше, я не видел, потому что, сбросив на песок чехлы с ружьями, всем телом повис на автоматчике, разворачивая его в сторону второго стрелка. Удалось подбить немцу руку, и автомат выплюнул очередь прямо в живот второго парашютиста, не успевшего вскинуть свое оружие.
Клятый германец, увидев, что застрелил своего же товарища, заревел и сделал попытку перебросить меня через себя.
– Мля-а-ать… – Чувствуя, как взлетаю в воздух, я зацепил сгибом локтя подбородок фрица и, соскальзывая, сильно дернул его в сторону и вверх.
Чистейший экспромт, но это единственное, что я могу сделать. Фриц габаритней и сильнее намного. Боров, мля… тевтонский…
Хруст, невнятное бульканье…
Автоматчик как мешок с тряпьем свалился на песок. Рядом брякнулся автомат.
– М-мать… – Я сам упал на колени и постарался вдохнуть хотя бы чуть-чуть воздуха. Ну не восстановился я еще. Продышался, поднял голову и увидел, как шведка стоит на коленях перед Брадом, а сам гуркх сидит, оперевшись на машину, и прижимает руки к животу. А под ними, на рубашке, расползается кровавое пятно…