— Ты стала ещё прекрасней, девочка моя.

Голос, засевший навеки в сердце, мозгу, венах. Тот, что до боли слышу в своей голове почти каждую ночь. Сердце бешено забилось.

Оглянулась и отшатнулась, увидев ЕГО перед собой. Глухо вскрикнула, прикрыв рот ладонями. Ноги онемели, потянув меня вниз, но он подхватил, не дав упасть.

Смотрела в это лицо, которое каждую ночь в мечтах видела перед собой, которое запомнила до мельчайшей детали. Теперь оно другое. На лбу жуткий шрам, который постепенно затягивался. Отняла ладони, коснулась его груди, лица. Это не мираж. ЧЕЙЗ! Уткнулась лбом в его лицо, обмякая в этих любимых объятиях.

— Ты жив. Как же я об этом мечтала, — слёзы градом потекли по щекам, но он ловил их поцелуями.

— Я так скучал по тебе. Прости меня, родная, прости, что напугал так. Прости, что оставил, — он целовал мои губы, глаза, руки, холодные ладони. — Прости, что причинил такую боль.

От эмоций мне было сложно говорить. Сердце билось так сильно, что казалось вот-вот отключусь, лишившись его.

Чейз заботливо увёл меня на скамейку у дерева. Усадил к себе на колени, обнял.

— Я так хотел сообщить тебе, что жив, но это было опасно. Сисилия требовала ждать, когда все поверят, когда ваша жизнь потечёт дальше и меня уже и не подумают искать.

— Но как же… труп?

Он слегка скривился:

— Пришлось долго просидеть у дантиста, а труп — Сисилия клянется, что взяла в морге кого-то из неопознанных.

В голове гул. Да мне, собственно, всё равно как. Сейчас важно лишь одно — он со мной, во плоти и преград больше нет. Радость и облегчение превратили меня в вату.

Я счастливо кинулась его целовать. Отвечал жадно, страстно, загребая меня в себя.

— Господи, как же я тосковал по тебе, — уткнулся носом в моё плечо, втянул запах. — Думал, с ума сойду. Но теперь мы вместе. Слышишь? Я больше никогда тебя не отпущу. Мы уже сделали всё, чтобы, наконец, насладиться нашим раем. Ты теперь только моя. Мой рай, моя жизнь.

Он вдруг отстранился и полез в карман брюк.

— Надо только кое-что подправить, — увидела кольцо. Золотое, бриллиант сверкающий на солнце, ослепил глаза.

— Прошу, только это не снимай, — эта скрепка на пальце настолько проникла в моё сердце и кожу, что избавиться от неё я считала теперь настоящим преступлением.

— Не буду, — поцеловал в лоб и осторожно надел поверх скрепки. — Я люблю тебя, девочка моя.

Обхватила его голову руками и снова целовала.