— Ну, тогда присаживайтесь на стул, начнём вас обследовать. — Не теряя времени даром, предложил Яков Моисеевич. — И, достав из нагрудного кармана халата миниатюрный молоточек, усмехнулся. — Будем проверять реакции и остальные параметры вашего, столь чудесным образом и в рекордные сроки, выздоровевшего, тела.

Следующие пять, а то даже и целых семь минут, меня простукивали, ощупывали, оттягивали веки. А так же заглядывали в глаза и интенсивно массировали мой, так не кстати пострадавший от чёртова (прости дурака, Создатель!) газового баллона, затылок.

«Пальпирование». — Именно так называл, в общем-то безболезненную процедуру, исследовавший мою тушку Яков Моисеевич.

Стоявшая рядом Елизавета Семёновна и две девчушки в накрахмаленных халатах молча внимали священнодейству, но никак не комментировали. Зато доктор так и сыпал словами, то и дело перемежая русскую речь латинскими фразами. Смысл которых, к моему глубокому удивлению, был понятен.

«Да вы, юноша, полиглот»! — Без особого восхищения но, при этом с ма-а-аленькой такой толикой гордого любопытства, иронично думал я. — «Может, ежели покопаться в памяти, окажется, что и в медицине шарите»?

Впрочем, озвучивать эти дурацкие мысли или, тем более, показывать, что разумею произнесённую скороговоркой тарабарщину, я не спешил. И не потому, что такой скромный.

Напротив, сверлящие и, я бы даже сказал, буквально пронизывающие меня рентгеном взгляды обеих девушек, так и толкали отчебучить что-нибудь эдакое. Показать невьебенную, то есть, простите, многогранную и всеобъемлющую эрудицию, и как следует распушить хвост.

Но, так как кадрить девочек я не собирался, а привлекать внимание к своей, и без того успевшей изрядно засветиться персоне, было вы верхом глупости, я благоразумно молчал. Что-то мне подсказывало, что не могут младшие лейтенанты, пусть даже и сто раз закончившие Школу Милиции в далёком городе Пярну, обладать такими познаниями.

Да, повыпендриватья на вечеринке, щегольски ввинтив в разговор пару-тройку цитат на латыни, может любой дурак. Но быть в курсе специфических медицинских терминов, да ещё понимаемых, схваченных можно сказать, слёту — это немного выходит за рамки возможности самого эрудированного младшего командного состава.

В общем, меня щупали-крутили-вертели, я мужественно молчал в тряпочку и дело, кажется, полным ходом шло к выписке.

Собственно, так оно, в конечном итоге, и получилось. Меня признал полностью здоровым и пригодным для дальнейшего использования.

— Готов к труду и обороне! — Хохотнул Яков Моисеевич. — И, ободряюще похлопав меня по плечу, напутствовал. — Желаю всех благ, молодой человек. И, естественно, попадать в учреждения, подобные нашему, как можно реже!

— Спасибо, доктор! — Слегка ошарашенный, но ужасно довольный тем, что это, в общем-то не вызывающее дискомфорта но, всё-таки непривычное обследование, наконец-то завершилось, от души поблагодарил я. И, пользуясь случаем, постарался получить сведения о ближайшей перспективе из первых рук. — Когда съезжать?

— Документы о выписке, а так же ваш паспорт и удостоверение Елизавета Семёновна подготовит в течении часа. — Не задумываясь, ответил Яков Моисеевич. И, пресекая возможные опасения, поспешил добавить. — Но вы можете оставаться в палате до следующего утра. Думаю, за это время утрясётся вопрос с заселением вас в общежитие. Да и проблему с гардеробом решить нужно.

— А что не так с моей одеждой? — Невольно заволновался я. Но тут же, вспомнив обстоятельства, при которых оказался в этом замечательном госпитале, погрустнел. — Наверное обгорела?

— Не то слово, Коля. Не то слово. — Отчего-то посерьёзнел Яков Моисеевич. И тут же, твёрдым голосом высказал предложение. — Право, не знаю, как у тебя с финансами. Но я могу одолжить рублей двести на первое время.

— Денег при Николае Викторовиче не обнаружили. — Подтвердила предположение о моей финансовой несостоятельности Елизавета Семёновна. — В снятых им перед тем, как пойти в вагон поезда пальто и пиджаке были только документы. Так что, ваш благородный поступок весьма кстати.

Я уже было раскрыл рот, чтобы в очередной раз поблагодарить этих, в общем-то, ничем не обязанных мне людей. Но тут в дверях показался Сергей Петрович и, отчаянно и экспрессивно жестикулируя, всеми силами дал понять, что соглашатья на любезное предложение лечащего врача не нужно.

Ничего, в общем-то, не понимая я, тем не менее, здраво рассудил, что социальная да и возрастная пропасть между мной и уже один раз выручившим меня Сергеем Петровичем, гораздо меньше, чем между мной и врачём. И поэтому, положившись на уверенный вид первого, поспешил отказаться.

— Большое спасибо, Яков Моисеевич! — Искренне произнёс я. — Но, кажется, мне могут помочь мои новые друзья.