– Принял…
Транспортник перекинул нас из Москвы в Одессу, там дозаправились и приняли на борт еще несколько человек, которым проще было добраться до Одессы, нежели чем до Москвы. Там же закатили на борт четыре наших пепелаца – бронированные «УАЗы» с эмблемами ООН, их там как раз бронируют. С Одессы тем же летно-подъемным средством добрались до базы в Батайнице, Югославия, и вышли на дорогу, ведущую в Сараево, некогда оживленную, а теперь – полупустую. Здесь нас должен был догнать сербский спецназ, у которого в операции был свой, собственный интерес. Белые «Ланды» – это, скорее всего, их машины. Об операции знает ограниченный круг лиц в военной разведке Союзного государства. Те, кому терять уже нечего…
Дорога красивая, горная. Я такие в Крыму видел, в Афганистане, около водохранилища – там виллы правительства и самых богатых людей стоят, рай, по местным меркам. С одной стороны горы, деревеньки, но европейские, не с глиняными хижинами и дувалами, а аккуратные, беленые домики, где-то и черепица красная на крышах – красота. Леса, мостящиеся на крутых склонах, горные поля. Вот жили люди и жили. Мы их югами называли, я помню студента, который у нас учился, он даже привозил оттуда кое-что, начиная от женских сапог и заканчивая порнокассетами, простите, на которые тогда из-за отсутствия Интернета был большой спрос. Конечно, проблемы есть у всех, история у всех разная, счеты друг с другом, но все это в прошлом. И из-за этого рушить страну?! Вот представьте себе, СССР развалился. И что будет? Это же… не знаю, что и будет, цензурно не выскажешь…
А сейчас? Пока ехали, насмотрелись – больше не надо. Люди на волах едут – это потому, что горючка дорогая. Двадцать первый век на дворе: нормально – нет?
Я стою слева от конвоя, лицом к движению. Еще левее от меня – отбойник и обрыв, если что, и прыгнуть можно, не разобьюсь, там деревья. Автомат под рукой, я специально прослабил ремень, чтобы подхватить, приклад плечом зажать – и огонь. Автомат не наш, из ФРГ – «НК416», как и у всех бойцов группы. Пулеметы тоже немецкие, как и снайперские винтовки. Во время нелегальной работы за рубежом запрещено использовать любое советское оружие и снаряжение, поэтому у каждого спецназовца есть комплект иностранного вооружения и снаряги. «Четыреста шестнадцатый» хорош чем – он хорош эргономикой, при этом у него приемлемая надежность, конечно, не неубиваемый «калашников», но все-таки. И у него компактный магазин, наш магазин на двадцать патронов по длине такой же, как их на тридцать. Казалось бы, мелочь, но если ты идешь в горы в Афганистане и несешь шестнадцать снаряженных магазинов – это уже не мелочь. В минусе, конечно, старый патрон и старая, известная уже лет пятьдесят схема. Это не Абакан, которым можно сбить духа на пятьсот-шестьсот метров…
Ага… вон они.
Мы поставили машины так, чтобы их не было видно с дороги – вылетаешь из-за поворота – и вот они, мы. Сербы – если это они – повели себя грамотно. Не стали тормозить, а наоборот, втопили и пронеслись мимо нас, и только потом стали тормозить. Три машины, как и объявлено…
– Готовность два, – негромко сказал я. Готовность два, по нашим понятиям, – оружие под рукой и снятое с предохранителя. Но не целиться. Готовность один – прицел в сторону предполагаемого источника угрозы и палец на спуске…
Из головной «Ланды» вышел здоровяк в краповом, как и у нас, у вэвэшников, берете, я посмотрел через небольшой монокуляр. Ага, есть…
– Готовность три…
Здоровяка звали Милош. Он учился у нас на ускоренных, трехмесячных курсах, когда до остатков Союзного государства дошло, что их рвать будут, по-взрослому рвать, и никого, кроме СССР, за спиной нет. У Милоша была очень приличная семья, и он рассказывал о секретном завещании Тито – сближаться с Западом и никогда не смотреть в сторону Москвы. Вот и сблизились…
От предложенной карты Милош отмахнулся.
– Оставь, я там все и так знаю.
– Что там?
– Раньше был кооператив, сельскохозяйственный, очень богатый. Торговали с Ближним Востоком.
– Теперь?
– Теперь не знаю. Мафия, наверное…
Мафия…
В распаде Югославии – и в наших проблемах в восьмидесятые – мафия сыграла очень большую роль. Здесь в свое время Тито, понимая, сколь глубоко засели в народе традиции бандитизма, заключил негласное соглашение с преступным миром – в Европе делайте что хотите, но здесь – вести себя тихо. Это было хуже преступления – это было ошибкой. В шестидесятые и семидесятые, и даже в восьмидесятые годы югославская организованная преступность делила Европу с сицилийской. С югославской мафией был связан Ален Делон, югославская мафия грабила банки, хозяйничала в Гамбурге, практически все видные полевые командиры времен Распада происходили из этой мафии. Но тут были сделаны две ошибки. Первая – мафия в Европе получила возможность контактировать с европейскими спецслужбами, в том числе с немецкими. Второе – мафия, в частности, хорваты получили возможность контактировать с заграничной оппозицией, со всеми этими усташами, которые разбежались по всему свету, ломанули в Испанию, в Канаду, опасаясь справедливого возмездия. Потом в конце семидесятых в каждой республике создали территориальные вооруженные силы – так называемые домобранские полки, с правом самостоятельно закупать оружие за границей. Зная историю Югославии, было бы странно, если бы при первых проблемах эти домобранские полки не напали на силы федерального центра. Так оно и произошло…
Мы прошли Сараево. Красивый город в горах, здесь есть даже небоскребы, такие, каких нет в Белграде. На стенах – следы от пуль и снарядов, не заделанные. Время намаза – одни прямо на тротуаре расстилают коврик и бьют лбом об асфальт, рядом идут девицы в мини-юбках. Мусульманки, что характерно. Вот такой вот тут ислам.