Еще двести метров и можно на сегодня заканчивать. Я бегу что есть силы, ускорение в конце длинного забега всегда тяжело дается, но надо перебарывать себя. Я ускорился, в голове немного помутилось, я инстинктивно опустил голову и из последних сил дал приказ забитым мышцам сокращаться. И вот я прошел заданную для самого себя дистанцию на сегодня, а на данный момент это самое главное. После пробежки я постепенно перешел на шаг и начал восстанавливать дыхание. Я внимательно прислушался к ощущениям в колене, все отлично. С тех пор как я вернулся на домой, оно ни разу не беспокоило меня, но я продолжал внимательно за ним следить.

Я каждое утро бегал по берегу небольшого озерка, на берегу которого стоял городок, где мы с Ритой поселились на время моего восстановления. Год, отведенный мне на отпуск, подходил к концу и скоро мне начнут приходить предложения по работе. После падения с лестницы на базе, Фрам уговорил меня отказаться от работы на Нереиде и отправиться в отпуск. Как говорят, я видимо был очень доволен тем, как прошел разговор с Ритой, и случайно попытаться съехать на инвалидном кресле по лестнице. Я здорово треснулся головой и получил серьезное сотрясение. Ударился я очень сильно, первое время я вообще ничего не помнил, даже то, как меня зовут. Со временем большая часть воспоминаний вернулась, но все же не целиком. Я вообще не помнил последние месяцы до падения, абсолютно. И до сих пор никак не мог, хотя бы частично, восстановить их в своей голове. Все, что произошло с момента начала программы по изучению ущелья, просто исчезло из моих воспоминаний. Врачи были этим весьма обеспокоены и на Земле мой мозг просветили вдоль и поперек. Однако никаких структурных повреждений они не нашли и меня допустили до работы. Так что единственной неприятностью было то, что я и тот счастливый разговор со своей женой, благодаря которому свалился с лестницы, теперь знаю только с ее слов.

После этого падения я даже не заикался о допуске к работе. Но я вернулся на Землю как полагается, в конце смены, то есть не был списан раньше времени. Мы покинули Япет вместе с Гарсоном, который перебирался на Ио, и Раджичем, который планировал после отдыха вернуться к работе уже на поясе астероидов. Остальные остались там, на Япете. Как я и думал, Япет готовился к консервации и в один срок экспедицию свернут. Селиванова на посту пилота сменил молодой парень Ким Суонг, для которого это будет второй срок в космосе. По письмам ребят с Япета я знал, что этот парень уже успел всех достать своей повышенной активностью, но был хорошим пилотом, посему его терпели.

Что касается Селиванова, то его завернула медкомиссия. Доброкачественная опухоль в мозгу. После постановки диагноза разбирательства быстро закончились. Ему сделали операцию и отправили преподавать в училище. Я встречался с ним пару месяцев назад, он глубоко опечален тем, что его отправили на Землю. Но его, в собственных глазах, оправдывала болезнь, мол не сам виноват, болезнь подвела. Да и востребованность в училище несколько облегчала его сердце, что все еще рвалось в космос. В целом с ним все было хорошо, он справлялся.

Я же по прилету сначала прожил с Ритой месяц в нашей квартире, а потом мы сняли домик у небольшого озера в горах. В этом городке как раз была большая больница нашего агентства, и я мог проходить необходимые процедуры, особо далеко при этом не уезжая. Конечно, в такое место чаще отправляли тех, кому требовалась длительная реабилитация, и я каждый день встречал тех, кому повезло куда меньше, чем мне. Но со временем я привык видеть тех, кого покалечил космос.

Три месяца назад физиотерапевт отменил все процедуры и велел мне больше заниматься физнагрузками, чтобы прийти в норму к моменту подписания контракта. Я с радостью начал заниматься в зале и бегать каждый день. Сегодня, к примеру, я пробежал уже семь километров, я планомерно увеличивал пройденную дистанцию до десяти километров и в таком темпе успевал как раз к окончанию отпуска.

Рите здесь очень нравилось. Когда я приехал домой, то увидел, что Рита буквально прожила все эти два года в заточении. Как оказалось, она почти полностью замкнулась в себе и общалась только с моими и ее родителями. Переезд сюда, смена обстановки здорово ее подбодрили и я все чаще замечал знакомую безмятежную улыбку на ее лице. Конечно, до полной идиллии нам еще далеко, но наша жизнь все больше напоминала мне времена до трагедии. Пройдет еще много лет, перед тем как меня перестанут мучать внезапные вспышки стыда, а Рита избавиться от внезапных выпадений из реальности, когда ее подбородок трясется, будто она сейчас заплачет.

Я бы хотел остаться здесь на более долгий отдых, но год это предел отпуска между контрактами. Отработаю два года и вернусь еще на год, никаких проблем. Рита как раз хочет следующий срок провести где-то в джунглях, далеко от дома. А значит, через два года снова приедем сюда и продолжим восстанавливать нашу семью.

Я шел, утирая пот с лица, а утреннее солнце уже начинало припекать. Лето подходило к концу, но солнце словно было не в курсе этого досадного обстоятельства и жарило, так что в полдень выйти из дома было просто невозможно. По пути домой, я зашел в магазин и купил себе бутылку ледяной воды. Выйдя на порог, я отвинтил крышку, с покрытой испариной бутылки, и только хотел сделать большой глоток, как завибрировал мой терминал. Почувствовав это, я решил не реагировать, намеренно долго пил и только потом открыл сообщение.