– Ваня, осмотреть технику! Если какая заведется – возьмем с собой.

Пока наши грузовики выстраивались в колонну, сначала один, а за ним и второй БТР взревели двигателями и тронулись с места. К Крюкову подбежал сержант:

– Два броневика на ходу, вот только в крайнем… Тот, который на восьми колесах и с антеннами…

– Что? – заинтересованно повернулся капитан. – Что там, Ваня, не томи?!

– Все, кто внутри был, – готовы, бумаги там какие-то разбросаны, блокноты, и рация работает! – выдохнул боец. – Я немецкий слабо знаю, но понял, что их кто-то настойчиво вызывает.

– Ну и чего? – пожал плечами капитан. – Я тоже по-немецки с трудом… И, насколько знаю, в нашей роте знатоков нет. Этот… функваген на ходу?

Ваня отрицательно мотнул головой.

– Если не завелся, то рацию разбить, а содержимое – сжечь! – твердо сказал капитан. – Не забудь только все бумаги оттуда забрать, вдруг шифры какие попадутся. Времени у нас мало, а то бы рацию сняли!

Последняя фраза, словно в оправдание, явно предназначалась Хуршеду, который все это время молча стоял рядом.

– Вот он по-немецки лучше немцев шпрехает! – внезапно произнес Альбиков, несильно толкая меня в спину. – Пусть послушает, что они там говорят, и в бумаги глянет, пара минут роли не играет. Тем более что не все трофеи еще собрали.

Крюков снова задумчиво посмотрел на меня и медленно кивнул:

– Иди, глянь. Только пулей!

Я сорвался было с места, но через пять шагов ноги подкосились, и дальнейшее движение пришлось осуществлять при помощи Барского. Доковыляв до радиомашины, имеющей габариты чуть больше «газельки»[31], я осторожно заглянул в распахнутый люк с двустворчатыми дверками и оглядел внутренности броневичка. Под потолком светилась тусклая лампочка, а на причудливой приборной панели – несколько шкал. Ох, ну и кровищи тут! Труп водителя уже убрали, видимо, когда проверяли мотор, а радист так и лежал, зажатый между сиденьем и своим рабочим местом – небольшой кожаной сидушкой с низкой спинкой. Из прикрытого металлической сеткой динамика действительно доносились отчетливые слова на немецком:

– Везель! Везель! Ответь Моделю! Что там, черт подери, у вас стряслось? Курт, свинская собака[32], ты оглох?

Я осторожно, чтобы не испачкаться, влез в «салон», неловко присел на сиденье, отпихнув ногу мертвого радиста, пошарил глазами вокруг, нашел манипулятор рации и поднес его к губам.

– Модель, здесь Везель! – щелкнув тангентой, произнес я в микрофон, надеясь, что эфирные волны в достаточной степени исказят голос. – Непредвиденная задержка – у Бауэра заглох движок.

– Какого, к черту, бауэра? – злобно отозвался невидимый собеседник. – Я тебя уже две минуты вызываю! Ты выходил, чтобы помочь этому сукиному сыну завести двигатель?

– Нет, я по нужде выходил, – отвечаю с усмешкой. – Раз все равно стоим, то грех ноги не размять!

– Так что там у вас с обнаруженным грузовиком? – донеслось из динамика. – Старый интересуется, продолжать ли нам движение.

– Нормально с грузовиком – русские его бросили. Вокруг никого. Передай… Старому, что мы сейчас тоже тронемся. Только еще раз все проверим. Вы… далеко?