Мы не отрицаем, что существуют инварианты, но:

1) следует установить границы инвариантности, в смысле пространственно-временной делимитации с тем, чтобы инвариант класс не занимал такое же большое место как инвариант населения или производства (эти инварианты были названы verständige Abstraktion в предисловии 1857-го).

2) развитие, становление, происходит отталкиваясь от частичного, а не от обобщений; поэтому следует изучать новую предрасположенность.

На ещё более глубоком уровне, мы должны, благодаря этому хорошо определённому реальному господству, вновь обратиться к теории Маркса в её ключевых моментах и вновь обнаружить некоторые фундаментальные пункты, ранее опущенные, забытые или просто вычеркнутые из анализа, потому что они были недопонятыми. Это не герменевтика, а постоянно возобновляемые попытки конкретно и чётко описать, что мы имеем в виду под коммунизмом как теорией, чьим незаменимым элементом является работа Маркса.

Эта теория объясняет становление человечества в качестве коммунистических сообществ, которые совместно представляли собой примитивный коммунизм, их разложение меновой стоимостью и её автономизацией, ставшей возможной только когда производительные силы развились до определённого уровня. Это движение уничтожило общины и одновременно породило индивидов и классы. Его триумф, однако, не является фатальным, и есть многочисленные свидетельства о том, что старые общины иногда добивались преобладания. Тем не менее, оно одержало триумф на Западе, с античным способом производства, который был поглощён феодальным способом производства. Только на периферии феодального общества меновая стоимость могла обрести жизненную энергию и дать дорогу капиталистическому способу производства, который мог обрести господство над производственным процессом только при отчуждении людей от их средств производства. Это отчуждение Маркс называл первой концепцией капитала. Так капитал реализовал то, чего не могли реализовать деньги, а именно установление материального сообщества через принятие на себя всей человеческой материальности, антропоморфоз капитала, с овеществлением и капитализацией людей. Этот процесс был завершён формированием фиктивного капитала, и, следовательно, фиктивного сообщества, в котором человек был полностью блокирован механизмом капитала, ощутимо-неощутимым бытием. Человек был полностью опустошён, его созидательная энергия выкачана и высосана, и он был отвержен даже от старого способа производства. Он становится маргинальным по отношению к капиталу, его отходом. Капитал становится автономным и преодолевает свои ограничения (нечто вроде сверх-интеграции), но он не может делать этого без человека, без своих необходимых отходов. Они являются ограничением для капитала. Постоянно возрастающее угнетение, прямое или косвенное уничтожение природы, приведёт пролетариев из универсального класса к бунту против капитала. Поэтому, они не могут больше черпать свои силы в прошлом или из человеческих основ, которые надо было бы сохранить в этом обществе, потому что должно быть уничтожено всё. Они должны создать движение своего освобождения, они не могут брать взаймы у старых схем, их партией может быть только партия-Gemeinwesen (нем. филос. термин, «бытие-вместе», примеч. пер.), а она не сможет функционировать, если будет взывать к принципу централизации, или к её противоположности, федерализму. Вполне возможно, что восстание универсального класса напрямую создаст организмы, соответствующие коммунистическим возможностям в этом обществе, т.e. они сформируют сообщества, реализующие абсолютно отличную от этого общества практику. Невозможно предвидеть детали этого феномена, но мы уже можем воспринимать его как единственную возможность в борьбе против сообщества капитала (тенденция к объединению различных отчуждённых видов деятельности, формирование иного единства промышленности и сельского хозяйства, иных отношений между мужчиной и женщиной) и помимо этого, сам момент революционного взрыва определит происхождение более или менее развитой формы.

Движение меновой стоимости встретило дальнейшие трудности в своём триумфе вне Запада. Маркс не думал, что капиталистический способ производства должен был развиться в России. Он думал, что, напротив, община, с её особенностями, могла стать поддержкой для прививания коммунизма после победной революции на Западе. В любом случае, он не думал, что капиталистический способ производства сможет легко одержать триумф на славянских территориях, настолько сильной, по его словам, была жизненная сила общины. Столыпинские реформы и развитие капиталистического способа производства в промышленности заставили Ленина и большевиков совершить ошибку. Они недооценили жизненную силу и способность общины к сопротивлению. Община возможно меньше фигурировала в статистике, но она ещё не была уничтожена как образ жизни населения, привыкшего к определённой среде. Это привело к ошибочному отношению к крестьянству в желании насильно навязать ему развитие капиталистического способа производства (ср. вопрос украинского восстания и Махно, а также многогранную полемику на тему стремления большевиков ускорить историческое развитие).

Деспотизм царя был заменён деспотизмом капитала, который мог быть реализован ценой пугающих репрессий рабочих и крестьян. Эти репрессии постоянно возобновлялись, т.к. тенденция к коммунизму пред неустранимой.

Движение меновой стоимости в Азии несколько раз устремлялось к автономности. Формировались классы и индивиды, но, в конце концов, только через внешнее вмешательство капиталистических стран смог развиться капитал. Однако, он господствует над обществом формально, и мы живём в особенно важный период его перехода к реальному господству, благодаря помощи мирового капиталистического сообщества, представленного американским капиталом. Азия может добиться равновесия только если старые базовые и центральные сообщества сменятся сообществами капитала, к тому же теперь, из-за слабости мирового революционного движения, мы должны исключить немедленное становление коммунизма.

По определению, вся человеческая история является историей утраты общности, более или менее укоренившейся в природе (отсюда преклонение перед природой), под воздействием меновой стоимости; борьба против неё в форме денег (общий эквивалент, универсальные деньги); затем капитал в качестве репрессивного сообщества ставит перед человеком необходимость его уничтожения в реальном человеческом Gemeinwesen; человеческом существе как универсальном полюсе и социальном человеке, как индивидуальном полюсе, а также в их гармоничной интерпретации.

Таков коммунизм, теория пролетариата в её классическом смысле, и в смысле универсального класса¹¹⁵, который уже является отрицанием в терминах класса и его инвариантности.

Мы всегда можем лучше определить, чего не хватает в работе Маркса с этой точки зрения и одновременно осознать элементы, помогающие нам понять в фундаментальном смысле настоящее реальное господство капитала, переворот всех исходных посылок и их замена посылками капитала, который по достижении своего реального господства плодит преступность и безумие.

Работа над этим синтезом важна, но это будет лишь частичная деятельность если нельзя будет одновременно попытаться увидеть, что этот синтез уже исподволь присутствует в проявлениях различных элементов, хотя бы и всё ещё и в форме активистских группировок.

Май стал рождением революции. С тех пор в универсальном классе, т.е. всё ещё в классе капитала = сборище ‘рабов’ капитала, началась борьба, революционизирующая этот класс и способствующая его становлению как партии-сообщества, первому моменту его самоотрицания. Это противоречивое движение представляет собой фундаментальный процесс уничтожения прошлого; этот класс не может представлять сам себя, не уничтожив старые определения и представления. Ясно, что зачастую это происходит в комичной манере, потому что прошлое отрицается только тогда, когда оно проходит через своё пародийное возрождение, например, в виде возрождения немецкого и русского «левого коммунизма».

Именно на социальные различия, созданные капиталом, поддерживавшие их сознание, опирались американское (Чёрные Пантеры, Йиппи), немецкое и французское революционные движения в Мае 1968. Противостояние между рабочим и средним классом, основанное на разделении между производительным и непроизводительным трудом, производством и распределением, производством и потреблением, было взято Марксом в качестве основы для его видения социалистической революции и диктатуры пролетариата. Это противостояние не меньше, чем диктатура пролетариата, способствовало развитию капитализма: распространению условий жизни производительного рабочего. Эта перспектива теперь реализована и революционный потенциал 1848-го истощился. Производство для капитала стало жизненным фактором всего мирового населения. Но каждой отдельной ситуации в процессе капитала соответствует «классовое» видение, противопоставляющее белые и голубые воротнички, физический и интеллектуальный труд, чёрных и белых рабочих; рабочих и мелких буржуа; как противостоят друг другу банды капитала¹¹⁶.

Движение во Франции и Германии рассматривалось как движение среднего класса, просто детонатор возможного движения, которое могло быть только рабочим, его никогда не рассматривали как движение универсального класса. Оставалась непонятой тождественность ситуаций каждого в капитале и по отношению к нему. Однако, движение 1968-го стало доказательством исчезновения средних классов, как их рассматривал Маркс, и началом борьбы человечества против капитала.

Рабочий класс, категория капитала, будет всё больше оставлять старые партии, не учреждаясь в новые организации, но, претерпевая метаморфозу, которая позволит ему соединиться с другими элементами универсального класса.

Только те, у кого есть ностальгия к прошлому, могут заявлять, что майское движение 1968-го было тестом, те, кто неспособен представить себе революционный процесс, который занял бы несколько лет до своего завершения. После мая началось движение производства революционеров. Они начали осознавать как существующую потребность в революции, так и представления капитала, паразитирующие в мозгах каждого. Революция произойдёт не благодаря вмешательству сознательных активистских групп, навязывающих новые представления нашим одурманенным мозгам, она будет реализована не единым ударом в день светопреставления, избранный судьбой. Она произойдёт после долгой борьбы, которая охватит каждую грань и все сферы жизни, навязанные нам капиталом. Реальной действенной борьбе не помешают заблуждения марксистского/психоаналитического/структуралистского бреда, а также вопросы о том, будут ли объективные условия всегда зрелыми, а субъективные нет, необходима ли организация и какова её наилучшая структура и самое полезное применение. . . Этот бред является мечтой капитала; вечно перманентная революция, потому что она не развивается, всегда сдерживается таинственной «нитью»: недостатком определённых объективных условий, несостоятельностью определённой теории.

Революцию не следует ждать, потому что она уже началась. Её не замечают те, кто ждёт её, дожидаясь определённого знака, «кризиса», высвобождающего крупное повстанческое движение, которое смогло бы произвести ещё один существенный знак, формирование партии и т. д…. Нарушение равновесия началось до Мая 1968-го и Май лишь вывел его на поверхность, потому что на всех уровнях целого жизненного цикла капитала, также происходят «осечки», ещё не превратившиеся в кризисы в старом смысле слова, но позволяющие пролетариям уничтожать условия своего приручения капиталом. Возрастающее убывание реального подчинения капиталу позволит нам поставить истинный вопрос революции, не об изменении жизни, потому что вся жизнь порабощена, одомашнена, утрачена в ходе тысячелетнего существования классов, но о созидании человеческой жизни.

(«Invariance», 2 серия № 2, апрель 1972 г.)