— Да уж. Когда его величество приказал принять в догруз не только револьверы и шашки, но и тысячу «константиновок» с боеприпасом, сразу почуял — неладно дело. Мы же как рассчитывали: прибудем в Норфолк, там со складов Российско-Американской Компании и получим винтовки. Ан нет, не осталось ничего — всё выгребли конфедераты. Интересная штука выходит, — везём людей умирать за их интересы, да ещё оружие и патроны за наш счёт.
— Погоди, провизию закупать будем, попомни мои слова. Нам в Калифорнии полегче придётся, а твоим орлам в Виргинии ушами не хлопать — иначе объедят союзники.
— Даже так?
— А вот увидишь, Василий Васильевич. Южане лучшие земли отдают под хлопок, все силы на «белое золото» бросают. Вроде со стороны большое поместье, а зерна да овощей да мяса производят только чтоб самим прокормиться. На Юге считается неудачником тот, кто выращивает продовольствие на продажу. Дескать, аристократы продают благородный хлопок, а фермерская нищета — зерно и мясо. Может, я излишне грубо говорю, но суть именно такова, уж поверь, Василий Васильевич. Не зря всё что везли на пароходах через океан в Кронштадт, выращивалось фермерскими хозяйствами. А теперь Правительство Конфедерации вывоз продовольствия запретило. Посчитали в Ричмонде аппетиты армии, посчитали и ужаснулись.
— Выкрутятся, уменьшат посевы хлопка…
— Ага, а на что закупать станут оружие и корабли? Англичане в долг торговать не будут. Югу нужен хлопок, значит урежут солдатскую пайку. А «Русский легион» предложат обеспечивать России. Так будет, господин подполковник, я американцев изучил, когда полгода в плену провёл в Новом Орлеане, а потом в Атланте.
— Тяжело пришлось?
— В плену то? Да нет, обращались прекрасно. Я ж офицер, схвачен в беспамятном состоянии, глаз вытек опять же, раненый герой в плену на чужбине. Да ещё приврал от скуки, что отпрыск побочной ветви знатного рода графов Масловых, так едва не женили.
— Да ну!
— Вот те крест, Василий Васильевич!
— Богатую невесту хоть сватали?
— Не приценивался, но вряд ли приданое завидное получил бы. Всё-таки Мари-Анна старшая дочка, при пяти младших сестрах и братьях. Родители поди и старались выдать девицу за знатного «русского Циклопа» чтоб остальных сестрёнок поскорее пристроить.
— И чем дело кончилось.
— Да ничем. Воздыхатель Мари-Анны, юноша бедный, но впечатлительный, решился меня извести, вызвал на дуэль.
— Ого!
— Ага. Скандалище вышел знатный, я же раненый, в плену. Не по джентльменски так поступать, не по правилам Юга. Мальчонку быстро выпнули в действующую армию, где он и погиб вскоре. А меня в Атланту отправили, но там труднее пришлось, чем в Новом Орлеане.
— Это почему такое различие?
— О, к турчаниновцам на Юге особое отношение, я ж у генерала эскадроном командовал, а Николай Гаврилович подловил кавалерийскую бригаду Джорджии и вырубил подчистую. Меня когда спрашивали про участие в битве у Каменной Пади, отвечал честно — был, рубил. Ну, южане зубами поскрипят, раскланяются — к пленному врагу какие могут быть вопросы. Я в доме доктора жил, на правах гостя. Но в то же время как бы и под домашним арестом. Вечерами ходили в тамошний клуб, — картишки, виски. Сами джентльмены, не отнять — вежливые, чопорные, а почти у каждого сын или племянник русскими убиты. Были семьи, где по три-четыре погибших враз.
— Скажи, как участник события, Пётр Тихонович, как получилось, что тогда. у Каменной Пади, Турчанинов меньшим числом выкосил лучшую кавалерийскую часть армии единых САСШ?
— Э, господин подполковник, этот вопрос, кто только не задавал. И американцев интересовало мнение врага, а когда по заключении перемирия его величество затребовал пленных в Петербург и засадил за отчёты — страшно вспомнить, сколько бумаги исписали. До мельчайших подробностей: как воевали, как в плен попали, про устройство жизни в городах, где довелось дожидаться мира и обмена, сильные и слабые стороны нашей армии и противника.