А в окно библиотеки была видна беседка. И солнце так призывно освещало зелёную-зелёную лужайку перед рощицей, что не было просто никакого терпения сидеть здесь над этой теоремой. В открытое окно, из которого не дул даже самый маленький ветерок, были слышны птицы.

Дятла, усердно трудящегося где-то вдали, Густа, понятно, не видела. А вот ласточки быстро сновали в ярко-голубом небе, время от времени перекликаясь резкими голосами. На какую-то секундочку девушка позволила себе расслабиться и помечтать, как хорошо было бы прогуляться по этой травке… А если бы она могла летать… Она непременно закружилась бы в полете вместе с этими ласточками… Или нет, улетела бы вместе с чайками к морю…

– Или долбила бы, как дятел, ствол в поисках какого-нибудь короеда! – разозлилась сама на себя Густа, – Ишь, размечталась: «птичка, птичка»! А то, что эти самые птички с утра до вечера только тем и занимаются, что стараются набить себе желудок, про это ты забыла? Радуйся, что тебе не надо с утра до вечера крестьянствовать, как Марте. Та, небось, сейчас и спину не разгибает – страда как-никак. Так что сиди и радуйся, что у тебя есть время и возможность учиться!

С этой мыслью Густа вновь принялась за неподатливые теоремы.

Обложившись справочниками и словарями, она в какой-то момент вдруг обнаружила, что Пифагор был не так уж и неправ. На радостях девушка с удвоенной силой принялась разбираться с теоремой и так увлеклась, что не сразу заметила присутствие в комнате постороннего.

Резко вскинув от неожиданности голову, она с удивлением уставилась на мужчину, стоящего посреди библиотеки. Было похоже, что находился он здесь уже какое-то время, но Густа могла бы поклясться, что совершенно не слышала, как он вошёл.

Впрочем, если уж начистоту, то она, порой с головой зарываясь в книгу или в работу, так увлекалась, что не замечала ничего вокруг. Но чтобы не заметить постороннего… Это было странно.

«По-видимому, это очередной член Клуба, – промелькнула мысль, – новенький».

Густа поспешно вскочила из-за стола, намереваясь как можно скорее исправить оплошность и направить незнакомца в гостиную клуба на попечение приказчиков. Она уже было открыла рот, чтобы объяснить направление, но вдруг, совершенно неожиданно для себя, встретилась с ним взглядом.

Никогда не случалось с ней ничего подобного. Эти серые внимательные глаза вдруг, как магнит, притянули её взгляд. Так и не завершив движения, Густа застыла в неловкой позе, чувствуя, как предательский румянец поднимается откуда-то из глубины, заливая грудь под летней, лёгкой и чуть просвечивающей блузкой, шею, щеки, скулы до самых корней светлых, длинных, небрежным узлом закрученных волос.

Так и не в силах отвести взгляд, Густа подняла руку, чтобы хоть как-то прикрыть вырез блузки, столь предательски открывавший её порозовевшие прелести. Но то ли слишком неудобной была поза, то ли рука оказалась непослушной, то ли произошло что-то непонятное, но она почему-то покачнулась и едва не потеряла равновесие.

Мужчина, не сводивший взгляда с незнакомки, тут же бросился на помощь. Подхватив девушку под локоть, он аккуратно усадил её обратно на стул.

В результате было восстановлено физическое равновесие, но отнюдь не душевное. Пришелец продолжал придерживать локоть Густы, по-прежнему не сводя с неё глаз.

Наконец наваждение прошло.

Отпустив онемевшую Густу, молодой человек отступил на шаг, выпрямился и, слегка прищёлкнув каблуками и склонив голову, представился:

– Георг фон Дистелрой. К вашим услугам, фройляйн.

Густа, по-прежнему борясь с не желающим сходить румянцем, едва смогла оторваться от стула, чтобы присесть в подобающем ситуации книксене:

– Августа Лиепа. Assistent герра Шварца.

Ритуал знакомства чуть разбавил первую неловкость, которая так и повисла в воздухе. Но воспитание делало своё дело:

– Вы прибыли в Клуб? Тогда вам нужно обойти вот эту рощицу, – принялась объяснять Густа, меньше всего желая, чтобы этот мужчина, который с каждой секундой нравился ей всё больше, куда-нибудь уходил.