Оборачиваюсь. Родители тоже в воде. Вижу белки маминых глаз. Она напугана, пытается держать голову над водой. Отец молотит руками и выплевывает воду изо рта.

– Ник, плыви к берегу! – кричит он мне.

Нам нужно всего лишь выбраться из воды. Полоса илистого берега не так уж далеко. И воды в озере меньше, чем семнадцать лет назад. Но родители полезли в воду, не сняв джинсы и футболки. Намокшая одежда тянет их вниз.

На этот раз между вспышкой молнии и канонадой грома нет даже секундной паузы. Ветер подхватывает и несет меня по волнам, мне нечем дышать. Перед глазами извиваются огненные змеи. Я похожа на щепку, которой играет стихия.

Потом болтанка прекращается. Мелькание перед глазами тускнеет. Я – под водой. Я – одна. Куда плыть? Где верх? Тело инстинктивно находит путь к поверхности. Наверное, чувствует разницу в освещении, в притяжении. Выныриваю, глотаю воздух, торопясь наполнить легкие.

Оглядываюсь по сторонам, ища родителей.

В нескольких метрах замечаю мамин затылок. Зову ее. Она поворачивается, у нее на щеке ярко-красный след, похожий на ветку. Но под водой нет деревьев, и движение там совсем другое. Это на воздухе ветка может хлестнуть по лицу. Мамины глаза широко открыты и… как-то странно пусты. Сомневаюсь, что она меня видит… если вообще видит хоть что-то.

Она не плывет и тем не менее удаляется от меня влево. Но мы же на озере! Откуда здесь течение? Что приводит воду в движение? Ответа я не знаю, однако телом чувствую силу и напор воды. Маму уносит влево от меня, а сама я двигаюсь вправо. Ничего не понимаю.

Мама смотрит на меня. Ее рот открывается, потом закрывается, и она уходит под воду.

– Нейша!

Отец тоже ее увидел и теперь пытается к ней подплыть. Он оказался по другую сторону от мамы, отчаянно лупит по воде руками и ногами, но плывет против течения, а оно все равно относит его от мамы.

– Папа! Я сама!

Я попала в нужный поток и теперь приближаюсь к месту, где скрылась мама. И вдруг до меня доходит: это круговое течение, значит рядом водоворот. Плыву еще немного по течению, затем набираю в легкие побольше воздуха и ныряю.

Оказываюсь в мутном, взбаламученном мире, вокруг ничего не видно. Вот где бы пригодились мои очки! Чтобы удержать глаза открытыми, верчу головой по сторонам. В бассейне, плавая под водой, я всегда противилась желанию тела погрузиться на дно. Но здесь сама вода тянет меня вниз. Что-то ударяет по ребрам. Пытаюсь отпихнуть непонятную преграду. Но вместо шершавой коры – я почему-то думала, что это ветка, принесенная ветром, – моя рука натыкается на нечто мягкое и даже нежное. Это же запястье! Не выпуская его, подплываю ближе, хватаю тело под мышки, разворачиваю лицом к себе. Мама!

В ее открытых глазах пустота. Неужели захлебнулась? Но вот лицо слегка оживает. Мама вяло шевелит руками и ногами. Кажется, она поднимается по невидимой лестнице. Ее руки толкают меня вниз, колени упираются мне в живот и защемляют ноги. Если ей не помешать, она погубит нас обеих.

Мы здесь не одни. Как хорошо, что отец оказался рядом. Только бы он меня увидел и понял, что мне нужна помощь. Вдвоем мы поднимем маму на поверхность. Мутная вода мешает видеть, но очень скоро я понимаю: это не отец. Отец был в джинсах и темно-синей футболке. Тот, кого я вижу, слишком бледен.

Роб плавает вокруг нас, как до этого плавал вокруг меня в бассейне. Кружит, то поднимаясь, то опускаясь.

В бассейне у меня поначалу было ощущение, что мы танцуем. Мы двигались в общем ритме, объединенные стихией воды. Здесь движения Роба иные. Хищные. Угрожающие. Так кружит акула, почуявшая кровь.

Мы погружаемся все ниже и все дальше уходим от поверхности воды. От света и надежды.

Мамины пальцы впились мне в кожу, пытаюсь стряхнуть ее руку, но безуспешно. Тогда я высвобождаю другую руку, подпихиваю ее под мамины пальцы и раскачиваю их. Но стоит мне их разжать, мамина рука мгновенно оказывается у моего лица. Кончики пальцев упираются мне в веко, в нос и уголок рта. Я понимаю: мама совсем не хочет причинить мне вред, ею управляет страх. Но она, сама того не желая, выполняет приказы Роба.