— Тут очень красиво, — заметила я, щурясь от солнца, которое внезапно выглянуло из-за туч. 

— Если хотите, можем побыть немного здесь, — предложил Мадейро.

— Можем и побыть, — эхом отозвалась я. Признаться, я немного смутилась, но виду не подала. — А вы не спешите? 

Ректор извлек из внутреннего кармана часы, открыл их:

— Пока нет. 

При взгляде на его часы внутри что-то дернулось. Затем перед глазами возникла картина: я — еще девочка, какой-то мужчина вырывает у меня шкатулку, кричит. Нет, это не посторонний мужчина, это мой отец… Отец? Крышка шкатулки случайно открывается, и часть ее содержимого — серьги, браслеты, броши — сыпется на пол. Мужчина торопливо подбирает их, кричит на меня зло, я плачу. Потом он уходит, а я замечаю на ковре забытые им часы… Эти самые. 

— Паола! — Итан Мадейро обхватил меня за плечи, и я вынырнула из воспоминаний. 

— Ваши часы… — пробормотала я. — Они… 

— Да, их подарили мне вы, — ответил он. 

— Подарила их вам? — переспросила растерянно. 

— Вы не это вспомнили? — я уловила в его тоне разочарование. 

— Нет… Себя в детстве… И  мужчину… Отца… Почему мне хочется его так назвать? Ведь у меня другой отец… 

— Это, видимо, ваш приемный отец. Вас удочерила семья Грандов в детстве, взяли из приюта, — ответил Мадейро. 

Его руки по-прежнему лежали на моих плечах, даруя странное ощущение защищенности. 

— Откуда вы знаете? — поинтересовалась я. 

— Вы сами мне рассказывали об этом, — и легкая усмешка. 

— Что еще вы обо мне знаете? 

— Нет так уж много. Ваша приемная мать рано умерла, вы жили с отцом. У вас были не очень теплые отношения… 

— Это было заметно, — я на миг вернулась в то воспоминание. 

— Вы отучились в столичном университете, затем приехали к нам сюда на стажировку, — продолжил Мадейро.