— Госпожа, этот храм — мой дом! Последние месяцы мне часто снится, что я опять стала маленькой девочкой. Что я сижу здесь, с тобой и тку наряд для богини. Дома я чувствую себя чужой. Я не могу ни с кем поговорить. Отец все время занят… И ему не интересно слушать меня…

— Ты уже совсем взрослая. Ты скоро выйдешь замуж. У тебя будет свой дом!

— У отца нет сыновей. Лишь я одна… Дома все шепчутся, что меня отдадут за дядю Анита, чтобы все мое приданое осталось в семье. Я видела его на похоронах тети. Он отвратительный и мерзкий! А еще он жадный и злой. Я не хочу!.. — Пандора зарыдала.

Жрица нежно обняла девушку и стала поглаживать ее плечи тонкими морщинистыми руками.

— Вспомни, что сказал муж Андромахе, отправляясь на последнюю битву:

Лисимаха снова испытующе посмотрела на Пандору.

У девушки перехватило дыхание. Ледяной холод побежал по спине, но губы сами шептали продолжение:

— Да, милая, — повторила жрица. — Судьбы избежать невозможно.

— Тогда я хочу знать свою судьбу!

— Хорошо, — Лисимаха встала и торжественно подняла руки. — Мы спросим богиню.

Они вышли на улицу, чтобы совершить обряд омовения: очистить душу и тело перед обращением к божеству. В который раз Пандора залюбовалась огромной статуей Афины. Ее золотой шлем пылал в лучах полуденного солнца, ослепляя ничтожных людей, как и должно ослеплять человека величие богини.

— Ты знаешь, — тихо молвила жрица, — рядом с Аррефорионом на месте спора снова начала расти священная олива.

Пандору охватил благочестивый восторг.

— Слава богам!

— Так что скоро из пепла будет восстановлен храм Афины и Посейдона. Кроме того, — продолжила Лисимаха, — в новом храме будет посвящение Царю Эрехтею и его дочерям…

Глаза Пандоры удивленно расширились, по спине побежали мурашки.

— Его дочерям? — тихо переспросила она.

— Да, всем его дочерям, которые принесли себя в жертву во имя нашего города. И Хтонии, и Прокриде, и… — Лисимаха сделала выразительную паузу. — Пандоре!

— Но ведь в жертву принесли лишь Хтонию… Пандора и Прокрида просто решили разделить участь сестры, убив себя? — прошептала девушка.

— Тем почетнее их выбор и их деяние, слава о котором осталась в веках! — голос Лисимахи торжественно звенел. — Ты понимаешь теперь, что значит быть благородной афинянкой? — жрица выжидающе смотрела на Пандору. — То немногое, что может сделать женщина, — это достойно умереть! Этого у нас никто не отнимет!