В советское время сюда явились тысячи молодых учёных: знатоки химии, физики, астрономии, ботаники, истории, этнографии. Множество направлений должны были питать друг друга, проникать одно в другое. Готовилась вспышка небывалого знания, новый взгляд на мир и на человечество. Предполагалось, что здесь, в Новосибирске, должен был появиться новый человек — свободный от бремени предшествующих страшных лет, чудовищной войны, гражданских расколов и трат, надрывных трудов и усилий. Этот новый человек сбросит свои ветхие ризы и положит начало новому народу, новому человечеству.
Это была мечта, о ней говорили, её воспевали, её носили под сердцем. Ей не суждено было сбыться — распалась великая страна, рухнула великая наука, остановилась великая индустрия. Люди отвернулись от неба и погрузились в изнурительные земные труды и заботы. Но в Новосибирске, в этих сосняках, в научных институтах и лабораториях мечта сохранилась, стартовая площадка сбереглась. Новосибирская мечта вновь стала брезжить. Я видел огромный технопарк-инкубатор, состоящий из вновь отстроенных корпусов, фантастических архитектурных сооружений, наполненный лабораториями, исследовательскими центрами. Сюда, в этот инкубатор, съезжаются со всей Сибири талантливые молодые люди, вчерашние студенты, которые в своём научном поиске нащупали авангардные открытия, создали уникальные изобретения. Эти студенческие группы организуют маленькие фирмы, и в «инкубаторе» им за ничтожную плату предоставляются помещения, приборы, мастерские, где они смогут изготовить свои опытные модели.
В этих мини-лабораториях, где угнездились малые фирмы, денно и нощно идёт плодотворная работа: создаются приборы, небольшие узлы, программы, которые затем встраиваются в деятельность крупных фирм или могучих предприятий. Этот инновационный центр похож на улей, в котором гудит множество деловитых рачительных пчёл, и в сотах скапливается мёд уникальных изобретений и открытий.
Здесь гордятся нанотехнологическим центром, в котором усилиями новаторов созданы волшебные технологии. Они превращают хрупкий пластик в изделия прочнее дамасской стали. А изолятор, если в него добавить ускользающе малое количество открытого элемента, этот изолятор превращается в прекрасный проводник.
В Новосибирске я встречался со множеством замечательных людей, подвижников. Удивительный кружок, в который входят художники, музейные работники, предприниматели и политики. Эти люди случайно обнаружили на окраине Новосибирска, в отдалённом заброшенном туберкулёзном диспансере, среди разросшихся кустов и деревьев, бюст Пушкина — настоящий шедевр, созданный известным скульптором Верой Штейн, ученицей Родена. Этот Пушкин — строгий, зоркий, задумчивый, глядящий в грядущее, прозревающий в этом грядущем таящиеся опасности и ослепительные взлёты. Ревнители привезли изуродованный, осквернённый вандалами памятник в город. На собственные средства отреставрировали его и теперь готовятся установить по соседству с художественным музеем, совершив в Год литературы дарение родному городу.
Эта находка напоминает чудесное обретение иконы и трактуется как знак близкого русского возрождения, ибо Пушкин в русской истории то сиял, как солнце в минуты народного торжества, то его вдруг забывали, сбрасывали с корабля современности, и он погружался в сумерки. Теперь, в день рождения поэта, Новосибирск вновь увидит Пушкина, и ему отдадут воинские почести, его окропят святой водой. На открытие приедут городские мужи, и ученик младшего класса прочитает перед памятником «Клеветникам России».
Я посетил владыку Тихона, могучего духовидца и ревнителя веры, вокруг которого собралось множество жарких и активных людей: предпринимателей, военных, разведчиков, педагогов, художников. Они сложились в православное братство и являют пример того, что современная церковь вышла за пределы церковной ограды и проникает в народную жизнь, как свет проникает в сумрачный камень. Это они остановили поползновение либеральных режиссёров-осквернителей поставить на сцене городского театра спектакль, хулящий православные ценности. Это они дают отпор либеральной «культуре осквернения», попыткам либералов превратить Новосибирск в столицу либеральной политики и культуры.
Замечательный сибиряк Алексей Юрьевич Джулай, успешный предприниматель, строящий на обширных площадках многоэтажное «доступное жильё», помимо своего главного доходного дела увлечён разведением осетров. На берегу Оби он создал свой собственный рыбный завод, где в колбах, в чанах, в прудах и бассейнах выращивает уникальных рыбин, которыми раньше изобиловала Обь. Но после строительства Новосибирской ГЭС осётр почти исчез. И теперь этот рыбовод каждый год выпускает осетровую молодь в реку. Делает это не за деньги, не за награды, а просто по наитию, по любви к этой великой студёной реке, к этим таинственным реликтовым существам. Поздней осенью, незадолго до снегов, тысячи осетров из прибрежного хозяйства уходят в реку. И люди превращают этот осетровый исход в своеобразный обряд. Прощаются с осетрами, дети поют песни, читают стихи, спускают на воду венки из осенних листьев, словно просят у природы прощения за тот урон, что принесли ей люди, восполняют эти траты.
Новосибирск живёт, громоздится, дышит, осваивает вертикаль, соединяющую небо и землю.
«Полюшко-поле…»[32]
Побывайте на Прохоровском поле, как только что побывал там я. Побродите среди студеных, влажных трав, вдохните аромат черемух, который долетает с опушек окрестных рощ. Пускай на вас прольются сначала холодные дожди, а потом брызнет солнце. И вы увидите, как над полем, из края в край, нависает двойная радуга. Это поле — таинственное, волшебное. Над ним витают незримые духи. Летними ночами воздух над полем светится, и от земли к небу возносится едва заметный серебристый столб света. Не верится, что здесь летом 43-го года рвалась земля, грохотали моторы, горящие «тридцатьчетвёрки» шли на таран и взрывались вместе с «тиграми». Здесь стояла такая пыль, что штурмовики, которые нависали над полем, не находили целей из-за завесы пыли и мглы. Сегодня это поле продолжает жить, продолжает дышать.
На этом поле решались судьбы не только войны, не только нашей родины, а всего рода людского. И дыхание той битвы, той победы реет над полем. Это дыхание, эта тайная энергия из года в год воплощаются в дела. Поле покрывается храмами. Один из них — высокий, стройный, с золотой горящей вершиной, с тихим пламенем света, напоминает оплавленную свечу, покрытую капельками застывшего воска. А вот — звонница, построенная по эскизам знаменитого Вячеслава Клыкова. Каждые 20 минут печально бьет колокол. На высоких стелах — картины битв, ангелы света, Георгий Победоносец. И тут же — советские воины, огненные атаки. Клыков передал мистическое значение той войны: священной, грозной, победоносной.
Рядом с храмами, один за другим, возводятся памятники. Замечательный «Танковый десант» с фигурами советских пехотинцев на броне. Этот танк и теперь летит среди ветра и трав. Монумент «Танковый таран»: Т-34 своими уступами, гусеничными траками врезается в фашистский «тигр» и опрокидывает его.
Всего несколько дней назад здесь открылся танкодром. Горы, увалы, низины, наполненные грязью. По этой пересеченной местности движутся броневые машины: и почти забытые, и ультрасовременные. И огромное количество людей — ветеранов, детей, любителей танковых состязаний — с восхищением смотрят на потрясающее действо.
И только что здесь был открыт и освящён памятник патриарху Алексию II, который вдохновлял устроителей «Прохоровского поля». Изумительный строгий пастырь, возносящий руки над танковыми монументами.
Это поле духовное. Оно собирает духовидцев, теоретиков, мыслителей. Сюда съезжаются на свои конференции историки. Открывают все новые и новые картины этой огромной и грозной битвы, выявляют концепции проведения Курской операции, концепции войны. Дают отпор хулителям и осквернителям нашей истории, сражаясь с теми, кто хочет замалевать черной краской светоносную звезду победы. Сюда приезжают русские писатели. Им присуждают Прохоровские премии, словно само поле от имени павших назидает, напутствует художников, наставляет их служить высоким идеалам русской словесности. Здесь, на этом поле, мыслителями создаются новые представления о минувшей войне, о священном русском оружии, представления о чудесных силах, которые способствовали нам в нашей победе.
Прохоровское поле — это сокровище Белгородской земли. Это не просто памятное место, не просто святыня. Оно живет, оно одухотворяет людей, привносит в человеческий труд благородство, благодать. Не потому ли здесь, на Белгородчине, каждый клочок земли заботливо возделан человеческими руками? Не потому ли на этой земле, где в недрах покоится такое количество пуль, такое количество осколков, здесь возносятся дивные колосья, расцветают цветы? Это поле облагораживает труд людей, наполняет их любовью и усердием. В мировоззрении сегодняшних белгородцев — от губернатора до самого скромного земледельца — благоговение перед жизнью, благоговение перед трудом, перед добрым человеческим поступком.
Но почему в эти майские дни я оказался на Прохоровском поле? Потому что майские дни на нашей Родине — это дни непрерывного чествования. Дни непрерывных воспоминаний о великой победе. Дни непрерывного празднования. Это дни нашего триумфа, нашей силы и красоты. И мы не можем остановиться в прославлении нашего подвига. Вот почему я на Прохоровском поле. Вот почему вместе со мной в эти дни множество людей пришли на Мамаев курган, на Саур-Могилу. Прохоровское поле — одна из святынь великой священной войны.
Поле, впитавшее такое количество страданий, смертей, оно волею таинственных сил русской истории превращает тьму в свет. Превращает страдания в благодарность, превращает смерть в бессмертие.
Я двигался по этому восхитительному полю, окруженный огромным количеством людей. Взрослые и дети, матери с чудесными младенцами на руках, согбенные старцы, усыпанные орденами и медалями столь обильно, что кажется, это ордена гнут их к земле. Мы все движемся по священному Прохоровскому полю.