Вот и сегодня в кармане пальто Ролла болталось соответствующее письмо, в котором написано, что он может говорить от лица покойного мистера Шоу. Что не сильно добавляло мне оптимизма. Со стариком Псамфом и так было тяжело общаться, но с Джексом он все же был немного адекватней. Все-таки именно тот принес ему странную ленту для изучения.

Археолог, по сути, занимался исследованием древних артефактов. В рамках игровой механики это означало, что любой игрок мог принести ему неизвестный предмет для распознавания особых свойств и характеристик. За отдельную плату, разумеется. И таких исследователей полно в Роркхе. Для работы с некоторыми требовалась репутация. Кто-то брал дешево, но и распознавал не все свойства артефакта. Многие специализировались на каких-то узких вещах, но и информации выдавали куда больше.

Что касается мистера Псамфа, то он занимался исследованием древних языков и рун. И был, малость, особенным. Брал дорого, требовал репутацию, распознавал долго и постоянно ворчал. А еще он считается сумасшедшим психом среди неписей. И было за что. Меня прямо тянет к неадекватным личностям. Сначала отряд, теперь и неписи. Как я скучаю по Весту.

Аккуратный красивый домик в приятном районе Города. Здесь не так дорого, как в центральных районах, но вполне чистенько и уютно. В основном живут торговцы, ремесленники и предприниматели Роркха. По ночам раньше в этом районе творился форменный ад, но Свободная Коалиция быстро навела порядок. Из-за большого сосредоточения домов, магазинов и мастерских, очень многие претендовали на территорию. Уж не знаю, как они умудрились все поделить, но данный район одновременно держат пять или шесть гильдий из Коалиции. Но меня это мало волнует.

Я зашел в исследовательскую лабораторию профессора, предварительно постучав. Колокольчик над дверью известил всех о моем визите протяжной трелью. Впрочем, это не помогло. Пустая стойка в пустой комнате. Как обычно. Подождав для приличия пару минут, я все же прошел вглубь дома. Очень не хотелось лишний раз нарваться на ворчания старика, но и начавшийся рассинхрон не располагал к томительному ожиданию.

— Профессор Псамф? Я пришел по поводу вашего письма.

— А стучаться вас не научили, молодой человек?

А стютяться вас ни няутили? Старая ворчливая зануда. Разумеется, вслух сказал другое. Я не совсем из ума выжил, чтобы рисковать дорогущим артефактом, что сейчас находился у него на исследовании.

— Извините, там никого не было. Я по поводу древней ленты.

— Ах, лента, точно, точно, — все брюзжание моментально сошло на нет, стоило профессору напомнить об артефакте. — Проходите, что вы там встали, как неприкаянный. Сколько можно вас ждать?

А нет, не прекратилось. После того, как профессор ознакомился с содержимым письма, которое сам же и подписал, он повел меня на второй этаж. Мы шли мимо столов и шкафов, заваленных различными экспонатами и артефактами. Жаль, что все это добро не появляется здесь ночью. Поднявшись наверх, прошли мимо жилых комнат и остановились перед массивной дверью. Худой, щуплый старикашка выудил откуда огромную связку ключей и принялся по очереди вставлять их в замочную скважину. Либо это какой-то очень хитрый механизм, либо он действительно никак не мог запомнить какой ключ открывает дверь в его личную лабораторию. Просто я эту картину уже третий раз наблюдаю.

— Как продвигаются исследования, профессор? — спросил я, когда мы наконец оказались внутри.

— Прекрасно, просто чудесно. Отличнейший экспонат. Но до полного результата еще далеко. Учитывая те задачи, что вы передо мной ставите.

Небольшое помещение тоже было захламлено артефактами, механизмами, склянками и целым ворохом бумаг. Но массивный дубовый стол в центре казался идеалом чистоты в этом пространстве творческого хаоса. Не знаю, действительно ли повязка старого Хохуро настолько крутая или он всех игроков сюда таскает.

Но на столе сейчас стояла сложная металлическая конструкция, состоящая из различных блоков, ниток, спиц и шестеренок. Вдоль всего механизма лежала лента, местами скомканная или согнутая, а на иных участках выпрямленная и натянутая. Она лежала на поверхности, висела на каких-то нитках, иногда была придавлена прессом, а в середине просто безвольно свисала. У меня аж сердце екнуло, когда я заметил, что в одном месте лента была порвана. Неровный край был зажат между двумя металлическими брусками, а с другой стороны, торчал другой небольшой фрагмент. Конечно, мы обговаривали необходимость деформации артефакта, но не резать же его.

Рядом на столе лежали, аккуратно сложенные листы бумаги. Исписанные мелким кривым почерком с кучей косых заметок на полях. С другой стороны механизма стояла клетка с огромной жирной крысой.

— Смотрите, юноша, — сказал старик, принимаясь крутить и вертеть какие-то шестеренки механизма. — Сама эта повязка никаким артефактом не является. Интересен лишь язык, которым написан текст.

— Это какое-то заклинание?

— Не совсем так. Что вы знаете об изначальном языке?

— Практически ничего. Вроде как это язык всей магии Роркха.