Уже один тот факт, что Игорь Владимирович нанял дополнительные бригады, не получив разрешение от рода, был достаточен для серьезного наказания. Но, увы, этот факт был не первым.

К сожалению, даже среди Слуг встречаются люди, которым слишком мало честно трудиться и получать жалование. Личное состояние Игоря Владимировича к моменту взрыва на шахте уже позволяло ему обеспечить три-четыре поколения своей семьи. И когда я говорю «обеспечить», это значит, что им не пришлось бы работать вообще, но при этом вести образ жизни, не знающий ограничений.

Смерть царских людей на вверенной Игорю Владимировичу шахте, да еще и нанятых незаконно — не от имени Красноярского княжества или Алексея Александровича Романова — стала последней каплей. И дело перешло из рук службы безопасности рода к опричникам.

Наняв людей, Игорь Владимирович становился мастером двух бригад. Но сам по себе он бы не смог этого провернуть. В связке с управляющим работали охранники шахты. После смены помощник Игоря Владимировича оставлял наличные за «прикрытие» в условленном месте посреди дикого леса, а бойцы подбирали банкноты. Естественно, никаких записей и разговоров об этой схеме не велось. Доспехи, через которые «Оракул» мог бы отследить передачу денег, тоже снимались и оставались на шахте, где их никто не трогал. Две дополнительные бригады шахтеров просто не охранялись.

Знали ли сами рабочие, что их деятельность не просто неофициальна, но и незаконна, так как, не будучи официально устроенными в княжестве, они по закону занимались расхищением недр Русского царства? Конечно, знали. Но их это не останавливало — они просто больше затребовали за работу.

Ишак, груженный золотом, берет любой город. А платил управляющий исправно — наличными после каждой смены. И тоже — без каких-либо записей.

Если бы не взрыв, никто бы и не стал проверять, что происходит на шахте после официального конца рабочего дня. И Игорь Владимирович это прекрасно понимал, потому и пользовался вовсю своим положением.

Связь с шахтой поддерживала давно устаревшая радиостанция, единственные камеры были в броне охраны, работавшей вместе с управляющим. Самим шахтерам тоже не было смысла трепать языками — им грозили вполне реальные сроки в случае обнаружения подлога.

То, что Серпухов затесался на шахту, по итогу всей этой ситуации, меня уже не удивляло. Я был поражен тем, что только Тимур Васильевич это сделал. Ситуация из разряда «заходи, кто хочешь, бери, что нравится».

— Вы предлагаете рискнуть последним, что у меня осталось, Дмитрий Алексеевич, — вздохнул Игорь Владимирович. — Моей личностью.

Я пожал плечами.

— Вы же должны были с самого начала понимать, что вас раскроют, — проговорил я, глядя на собеседника без какой-либо приязни. — Вас, так или иначе, ждет расплата. Я еще могу понять воровство у своего же князя, который вас всем обеспечивал и готов был за вас глотки рвать кому угодно. Вы пренебрегли собственным словом и укусили руку, которая вас кормила. Да, вы нарушили договор, который подписывали, когда обретали статус Слуги. Но это обычная жадность. За нее в договоре прописано определенное наказание.

Я сделал короткую паузу, глядя в постепенно тускнеющие с каждым произнесенным мной словом глаза Игоря Владимировича. А потом вздохнул и продолжил:

— Но с убийством царских людей, которые были официально наняты князем Казанским, губернатором Приволжским и членом тайного совета Русского царства? — произнес я и покачал головой. — Эту ошибку вам уже не простят. Я предлагаю вам не рисковать, а сделать хоть что-то, что оправдает вас в собственных глазах и перед Богом. И может быть, когда архангел спросит вас на пороге Рая, заслуживаете ли вы пройти внутрь, у вас найдется хоть один аргумент в свою пользу.

Бывший управляющий смотрел на меня повлажневшими глазами. Он прекрасно знал, что единственный шанс не закончить жизнь на плахе — пойти на соглашение. Алексей Александрович разберется с обвинением в смерти царских людей, сведя все к огромным, но всего лишь штрафам, которые оплатят Романовы.

Но и лишаться рассудка Игорь Владимирович боялся. Потому как все знали — повторный допрос человека, который не является одаренным, это смерть психики. Не факт, что, даже согласившись, Игорь Владимирович успеет что-то дельное сказать прежде, чем его мозг превратится в кисель.

О том, что я способен провести допрос так, чтобы жертва сохранила рассудок, за исключением очень ограниченного круга лиц никто не знал. И раскрывать карты перед бывшим управляющим, из-за попустительства которого я, как князь, лично подписывал обращения к семьям погибших с выражением сочувствия и обещания поддержки, я не собирался.

Не тот это человек, чтобы заслужить хотя бы каплю моего доверия.

— Я все сделаю, Дмитрий Алексеевич, — вздрагивая от страха, кивнул Игорь Владимирович.

— Да будет так, — ответил я и воспользовался техникой допроса.