Дождь. Третий день дождь. Мелкие капли на стекле и свинцовые тучи, из — за которых мир становился мрачным и неуютным. Так же мрачно и неуютно было на душе у Романа.

Третий день… Третий чертов день Тимуров торчал в этой чертовой гостинице, чего — то ожидая. Господи! Чего? Что он забыл в этом городишке? На что, идиот, надеялся?

Надеялся, поэтому и не выходил никуда, даже еду с выпивкой заказывая в номер. В первый день ждал, что Люба сама к нему придет. На второй — пытался дозвониться до Шелова, но лишь к вечеру по своим каналам узнал, что тот уехал вместе с дочерью, и никто не мог сказать куда. Растворился на просторах необъятной…

И вот третий день подходил к концу. Признаться, Роман еще днем хотел уехать. Лично он все бумаги подписал, и свой экземпляр мог бы получить и по почте. Тем более, при любом раскладе, нарушать сделку Тимуров не собирался.

Деньги — дело наживное, а вот боль в душе, если она там поселилась, не вытравишь ничем. И везде его преследовал образ Любы. То в летнем платье, то в обычных джинсах и видавшей виды футболке, то с зонтом под дождиком…

Роман в очередной раз позвонил в офис Шелова.

— Ждите. С вами свяжутся, — ответила секретарша.

Зараза крашенная! Раньше она была куда как любезнее. Плевать. На все плевать, кроме Любы. Но и вынужденное бездействие его выводило из себя, лишая остатков самообладания. Все, на что хватало Тимурова, это стоять и пялиться в окно, потому что, вернись он к обычной жизни, точно совершил бы много непоправимого.

В дверь постучали, а потом, не дожидаясь позволения, открыли и вошли.

— Вон! — рыкнул Роман. Обслуживающий персонал за эти дни натерпелся от строптивого постояльца, и, скорее всего, работник гостиницы последовал бы его приказу, но…

— Скажу все, что хотела тебе сказать, а потом уйду…

Этот голос Тимуров ни с чьим бы не перепутал. Люба. Пришла.

Он на мгновение замер, глубоко вобрал в себя воздух, потому что сердце отчаянно застучало, а дыхание сбилось, словно Романа со всей силы ударили под дых. Только потом медленно, очень медленно стал поворачиваться к ней, все еще не поверив до конца в то, что голос Любы, голос его «серой мышки» из районной библиотеки не мираж и не слуховая галлюцинация.

Она стояла на пороге. Тоненькая. Строгая. И в то же время ранимая. Прическа волосок к волоску, дорогие туфли, плащ… Нет, и в дизайнерских шмотках она выглядела для него, словно богиня, сошедшая с небес. И все же в простой одежде, простая смертная Люба была ему роднее.

«Только бы все не испортить… Только бы все не испортить и найти те самые, очень нужные слова…» — пульсировала в голове мысль.