Моложавым прыжком оказался на земле и Олег Иванович, он плюхнулся рядом с чьей-то спиной и выложил перед собой мелкашку.

Только я оставался в машине, потому что боялся потревожить сон Геры, которая, единственная из всех, не проснулась. Правильно говорят, молодые девушки больше всего в жизни любят поспать. А не разводить цветы…

Я даже не достал пистолет, — потому что противников, спрятавшихся на пригорке в кустах, было всего шестеро, и вооружены они были еще хуже нашего. А уж военной убогости нашей армии мог бы поразиться любой начинающий подводник-диверсант. Каким я себя по привычке еще считал.

Мне с кузова хорошо был виден мощный арсенал кладоискателей. Штук десять обрезов, напиленных, как у Птицы, из старых дедовских двустволок, штук двадцать одноствольных берданок, штук десять мелкокалиберных винтовок, наследство тренировочных тиров, для желающих овладеть азами стрельбы, два револьвера, времен гражданской войны, и один автомат, с круглым рожком и дырявым насквозь стволом, похищенный, должно быть, из местного музея боевой славы наших отцов.

Выходило, что самой современной боевой мощью, обладал я. Тоже повод для небольшой гордости.

Но те ребята, залегшие в окопе на пригорке, за исключением одного, — тоже были не лучше. Те же самые обрезы, — идеальное оружие ближнего боя. Наподобие вытянутого чуть дальше обычного, потного мужицкого кулака.

Но у одного имелся армейский карабин. Настоящая серьезная пушка, такая, как были у нашего хозяйственного взвода, когда я проходил срочную…

Наша команда чувствовала противника, но не видела его. Противник же, понадеявшийся на легкую дорожную добычу, пребывал в растерянности. Наступать, при таком численном перевесе сил неприятеля, он не мог, а спасаться бегством или отступать, тоже не было возможности. Поскольку для этого нужно было вылазить из уютного окопчика, — на всеобщее обозрение.

Лесные братья затаились, и готовились только к одному, по возможности незаметней ретироваться. Если получится.

Так, в обоюдном ожидании, прошла одна минута, потом вторая, а потом и третья…

— Да, может, здесь нет никого, — раздался голос из залегшей цепи. — Какие-нибудь мальчишки пошутили, а мы перепугались.

— Вроде, тихо, — согласились с ним, — никого не видать.

— Да что тогда дрейфить, — сказал третий, — убрать эту фигню с дороги, и двигать дальше…

Я вдруг понял, — у них нет командира…

Так, как понимают вдруг причину, смысл, основу. Отчетливо и навсегда.

Вооруженные люди, без командира во главе, — полный бред, это толпа, которая, того и гляди, начнет палить друг в друга. Сделает это по малейшему пустячному поводу. И не способна для выполнения общей боевой задачи.

Такой, например, как убрать с дороги пожарный шланг, весь утыканный гвоздями. Который не может ни на какой дороге появиться просто так, или от чьей-то шалости. Поскольку, просто так ничего не бывает… Или такой, например, как решать задачу собственного перевооружения. Поскольку, лучшее, — всегда противник хорошего.

— Отставить! — громко сказал я, как и мне говорили когда-то.

Когда выбираешь себя в начальники, я так понимаю, главное, громкий голос, и уверенный тон.

— Птица! — скомандовал я, чувствуя, как сзади пропало тепло Геры, то есть, я ее разбудил. — Возьми четырех добровольцев и начинай обходить пригорок слева. Олег Петрович, вы тоже возьмите четверых, и начинайте обходить пригорок справа! Остальным — предельная внимательность. И — не расслабляться…