— Ну и черт с ним, брось его, — махнул тот рукой. — Потом без нас разберутся. Ну, что ты застрял, пошли, — нетерпеливо добавил он.

— Моя мать его хорошо знала, — неожиданно произнес молодой полицейский. — Ей нравилось, как он читает молитвы, торжественно и в то же время как-то нежно.

— В конце концов, не ты же его убил. Передай привет своей матери от той сумасшедшей, которая бомбу взорвала. Давай, пошли!

Молодой полицейский бросил последний взгляд на пастора и поторопился за напарником.

В машине было несколько человек, живших в рабочем квартале — аптекарь Сэм, Берта Стивенсон, мясник Томас Брэд, Сильвестр Максвелл.

Лица у всех были суровые и хмурые.

За рулем сидел Марено, высокий и худой парень, который, казалось, состоял только из рук и ног. У него было простодушное загорелое лицо. На первый взгляд его можно было принять за крестьянина, впервые попавшего в город, причем целую неделю спавшего одетым. Потертая фетровая шляпа, небрежно сидящая на его голове, завершала это впечатление. Его волосы, очень густые и непокорные, как ни пытался он их пригладить, торчали во все стороны. Время от времени он стриг их, случалось, пользовался и гребенкой, когда та подворачивалась под руку, но это происходило очень редко. Окружающие принимали его за не очень умного, но совершенно безобидного человека. И мало кто знал, что Марено обладал необыкновенными способностями: не было такого дела, за которое он бы взялся и не добился успеха.

То и дело мимо фургончика проходили полисмены из реабилитационной группы в форме мышиного цвета. Улица выглядела, как после сильного землетрясения. Некоторые дома были полностью разрушены, в них что-то горело. На улицах валялись перевернутые машины, над разрушенными домами висел дым, слышалось гудение пожара.

— Сограждане! — орал мегафон фальшивым голосом, будто на предвыборном собрании. От такого голоса сразу начинает тошнить. — Сограждане, призываю вас соблюдать тишину и спокойствие!

— Друзья, — сказала Берта укрывшимся в машине. — Нам грозят неприятности. Ну да это вы и сами, пожалуй, поняли. Нас здорово обманули, значит, надо всем вместе искать выход, нужно бороться. Нам нельзя уходить отсюда, попробуем продержаться хотя бы несколько дней. Запас продовольствия у нас есть, вполне хватит на неделю, а то и больше. И если даже запасы придут к концу, мы достанем еще. Но нам нужно нечто гораздо большее — оружие.

— Да, да, — согласился Сильвестр Максвелл. — Ну, конечно, все правильно, Берта. Мы постараемся сделать все, что только в наших силах.

— А дальше что? Что будет с нами и с нашими семьями дальше? — мрачно спросил мясник Томас Брэд.

Ника внимательно слушала и следила за всем происходящим.

Берте Стивенсон исполнилось сорок лет, но ни тяжелая работа, ни роды, ни разрывающие душу страдания, связанные со смертью единственного ребенка, не отразились на ее великолепной стати. Она была высокой, с роскошной копной курчавых волос и горделивой осанкой. Казалось, ей суждено дожить до ста лет — она была женщиной с сильным характером и мужественным сердцем.

Она была не из тех, кто много читает, но обладала огромным запасом лежащих в подсознании опыта и мудрости, собранных бесчисленными поколениями всей ее нации. Берта вполне могла успешно разговаривать с кем угодно на равных и противостоять всей книжной учености. В ее присутствии людям приходили в голову мысли, на которые они не считали себя способными, а собственные слова начинали казаться интересными им самим.

Она была по-житейски мудра, обладала здоровым чувством юмора, но сразу подмечала ложь и фальшь, никогда не прощала этих пороков, несмотря на то, что сердце у нее было доброе.

Самой замечательной чертой Берты Стивенсон была искренность, такая безграничная искренность, что она бросала свой свет на тех, кто общался с этой женщиной.

Берта минутку помолчала, затем сказала: — Создание реабилитационного отдела — это нечто очень крупное. Настолько крупное, что дело ведут федеральные власти. За всем этим стоит огромная предварительная подготовка, какие-то силы, которые в любой момент могут быть приведены в действие, поэтому они торопятся сделать свое грязное дело.

Я звонила в очень многие телеграфные агентства и редакции нескольких газет. Все очень живо интересовались, что у нас тут происходит. Я рассказала все, что видела и знаю. Одна телевизионная компания отправляет в наш квартал съемочную группу. Когда мне сейчас пришлось уйти из дома, непрерывно звонил телефон. И в редакцию тоже, наверное, звонят без передышки. Надо думать, газеты, радио и телевидение уже не выпустят нас из виду, правда все равно всплывет, как бы ее не утаивали.

Я не сомневаюсь, что и власти штата и правительство не бросят нас на произвол судьбы. Нашим положением уже всерьез все заинтересовались. Нам нужно подождать всего лишь несколько дней, пока придет помощь