— Вот и хорошо, — криво усмехнулся Таргус.
Султан велел своему наместнику вести переговоры только с ним, а не с какими-то представителями кайзера, поэтому сразу отправиться домой не удалось.
Таргус же испытывал разочарование от того, что османы оказались так слабы и высказывание уважения от султана его нисколько не трогало. Но оно сильно задевало посла кайзера, который приехал специально для того, чтобы вести мирные переговоры.
Кайзер рассчитывает получить небольшой кусок Балкан и большую денежную контрибуцию или один большой кусок Балкан. Он передал инструкции по переговорам в письме, пришедшем два дня назад, но почему-то всё равно прислал этого посла, который раздражает Таргуса.
В Эдирне Таргус прибыл с пятью когортами, для обеспечения безопасности города, а бейлербей Санжар Али-паша приехал с двумя тысячами янычар, как бы обозначая, что не планирует никаких фокусов и переговоры действительно мирные.
Таргус вошёл во дворец бейлербея в сопровождении гренадёров первой когорты, достиг зала для приёмов и уселся в одно из кресел.
Бейлербей прибыл спустя десять минут, выдержав марку на правах хозяина.
Выскочил какой-то слуга, громко объявивший бейлербея со всеми его титулами.
— У меня нет ни времени, ни желания разводить формальности, — устало вздохнул Таргус. — Вы знаете кто я, а я знаю кто вы. Мы уже имели несколько совместных дел, насколько вы можете помнить.
— Да, разумеется, — заулыбался бейлербей. — Ваш представитель… Фридрих Бергхольц-эфенди.
— Именно, — кивнул Таргус. — Я не буду ходить вокруг да около: кайзер хочет себе Боснию, Герцеговину и переход Валахии под австрийский протекторат. Или же, он хочет себе Боснию и Герцеговину, а также два миллиона рейхсталеров. В ином случае война продолжается и заканчивается взятием мною Константинополя. Я бы не хотел до этого доводить, ведь тогда придётся привести сюда ещё два легиона, а это будет шестьдесят тысяч злых легионеров, которым я прикажу вырезать всех встреченных османов, ведь они не верят в господа-бога нашего Юпитера…
Бейлербей Санжар Али-паша поперхнулся воздухом и выпучив глаза закашлялся.
— Про последнее я шучу, — улыбнулся Таргус. — Резать османов они будут только потому, что я так им приказал. Вообще, у меня некоторое время, из-за того, что я вынужден был пойти на поводу у кайзера, было настолько плохое настроение, что я всерьёз раздумывал над дачей приказа о полном опустошении Балкан. Всех встреченных вырезать, города оцеплять и опустошать от жизни. Мои легионы способны на такое. Подумайте над моими словами и поговорите с султаном. Если он не захочет отдать эти земли и решит продолжить войну, то он будет сражаться за опустошённую и выжженную землю и трупы своих подданных, это моё слово.
— Ты же ребёнок… — бейлербей неверяще смотрел на Таргуса. — Как может быть такое?.. Как такое может делать ребёнок?..
— Finis sanctiflcat media (1), — усмехнулся Таргус.
Таргус не торопился на обратном пути.
Несколько легионеров совершили серьёзный проступок на территории эрцгерцогства Австрия, через которое они переходили, поэтому он решил, что настало время для устройства каструма для совершения казни.
В четыре утра очень длинного марша они остановились под городом Зальцбург, разбили каструм по всем правилам, провели военный трибунал, в котором заседал Таргус в качестве одного из трибунов, наряду с двумя штаб-капитанами, осудили нарушившую устав десятку легионеров, а затем по всем правилам казнили: распяли на Х-образных крестах посреди плаца. И стояли в каструме до тех пор, пока они не сдохнут. Каждый день легионеры видели своих товарищей, на построениях, при отработке маршей, во время несения дежурств. А через четыре дня, посреди ночи оставили каструм и продолжили марш.
В уставе было чётко прописано, что гражданских без приказа трогать нельзя, а трое из казнённой десятки решили, что как-нибудь обойдётся, поэтому изнасиловали местную девушку. Таргус такое злостное неподчинение спустить не мог, поэтому вынес приговор максимальной строгости. На девушку ему было плевать, но вот наплевательство на устав буквально взбесило его.