В груди щемило от мысли, сводившей с ума поющую брошенную женщину: никто никогда не любил её по-настоящему. Но все стремились использовать, притворяясь друзьями. Все кружили, как воронье, над "голубым принцем" опасным, коварным камнем. "Принц погубил Элмера, Риту, беднягу Строцци, злодея Рино и даже самого дона Лиджо. А сколько на его счету ещё загубленных душ? Кто следующий? Неужели отец Геннадия пополнил список жертв страшного бриллианта? Да и сам он, неожиданный жених, сгорающий от внезапной влюбленности, - куда стремится он, прихватывая с собой Кристину?
Кристина застонала от боли, тисками сжавшей виски. Что-то запищало на приборной доске. Шофер отключил музыку и протянул Кристине трубку радиотелефона:
- Геннадий Алексеевич на проводе.
- Кристина, простите меня. Я знаю, что напугал вас и почти ничего не сумел объяснить. В вашем присутствии я теряю голову, как это ни смешно признавать... Эта голубая стекляшка, о которой шла речь, действительно пропала из коллекции моего отца. Он был очень стар и не пережил потерю... Хотя, инсульт мог случиться с ним и во время просмотра теннисного турнира... Но я стал копать вокруг камня и... нашел вас! Вначале я полагал, что мой интерес к большеглазой блондинке связан с её ролью в итальянской криминальной истории. А потом заметил, что держу у кровати ваше фото. Я опять перешел на "вы"...
В трубке отчаянно затрещало, и когда вновь наладилась связь, Кристина торжественно сказала в пустоту:
- Я не хочу больше слышать ни о чем, связанном с этим камнем. Он принадлежит роду дель Форте и оберегает его. Остальных - убивает. Вы должны были это знать, Геннадий. Простите и - прощайте. Мне страшно...
- Нет, я не уйду. Я умею пробивать стену лбом. Я забуду про камень, но буду почитать его всегда, как реликвию, соединившую меня с вами. А вы... вы постарайтесь не думать обо мне плохо. Вы нужны мне, Кристина. А я нужен вам. Со мной вы никогда ничего не будете бояться.
- Ну, что? - испугалась мать, открыв дверь и увидев застывшее лицо дочери. - Что случилось, дорогая?
- Геннадий Алексеевич предложил мне стать его женой, - вяло объяснила Кристина, стаскивая сапоги.
- Ну?! - только и произнесла опешившая Алла Владимировна.
- Я обещала подумать.
- Боже мой! Дочка! Ах, Филимоши дома нет! Радость-то какая! - она обняла дочь, заливаясь счастливыми слезами. - Завтра, завтра же утром... Он, конечно, будет звонить или явится сам... Ой, я не прибиралась два дня! - заметалась мать, засовывая в стенной шкаф разбросанную одежду, будто жених с букетом уже стоял под дверью.
- Мама! - удержала её за руку Кристина. - Послушай меня и постарайся понять: я не хочу, не могу сейчас выходить замуж. Ну, прост не в состоянии видеть рядом чужого мужчину... Считай, что это капризы беременной... И все так неожиданно!
- Девочка, ну, пойми, Геннадий Алексеевич не способен на долгие ухаживания. У него каждый час миллионы стоит! В твердой валюте. А ты хочешь, чтобы он тебя в кино водил, на завалинке сидел или под окнами серенады исполнял...
- Если честно, мама, я не думаю, что даже в результате длительных усилий с обеих сторон смогу полюбить этого человека.
- Ну причем здесь любовь! Да что такое любовь! - взвизгнула Алла Владимировна. - Я твоего отца безумно любила. Безумно! И что? Осталась, вот как ты со своим... - Она кивнула на Кристинин живот и зашмыгала носом.
- Не будем сегодня об этом, ладно? Я очень устала. И не плачь, Геннадия я не отшила. Не хочу обострять отношения ни с ним, ни с Филом... Завтра я поеду навестить бабушку. Поживу у нее, ладно? А ты объясни Геннадию, что я не способна на блиц-решения. Вот такая тугодумка, зануда. К тому же - хвораю. Но адрес не говори... Хотя... он все равно найдет...
- Этот из-под земли достанет, - то ли одобрительно, то ли со страхом подтвердила мать. - Он уж, наверно, и про итальянскую историю пронюхал.
- Изучил досконально. И про бриллиант и про беременность знает.
- Бедная ты моя девочка! - снова всхлипнула мать, прижимая её к груди, и Кристина бурно разрыдалась - с детским, неудержимым наслаждением.