Не люблю трудные разговоры брать на свои плечи, на которых, как известно, не виснет, для того правители и набирают помощников и советников, которые и бывают виноваты, а царь ни при чем, но маркиза смотрит чистыми детскими глазами, я вздохнул и произнес медленно и печально:

– Маркиза… Даже не представляете, в какое болото могу забраться! Любая власть – это болото, а императоры всегда в центре самых громадных болотистых болот, трясинистых трясин и всяких ужасных топей!..

В ее картинно больших глазах промелькнуло подозрение, с чего это император полезет в болото, но сказала так же решительно:

– Я хочу видеть, что вы в самом деле освобождаете моего Антуана!

– Сомневаетесь? – спросил я с грустью.

– Мужчинам нельзя доверять, – ответила она.

– А женщинам?

– Женщинам не доверяю еще больше, – заявила она. – Ваше величество, я могу держаться в седле!

– Здорово, – восхитился я. – А мне казалось, если Господь Бог дал вам такую внешность, то больше ничего и не надо.

– Остальное взяла сама, – ответила она скромно. – Мы выедем сегодня?

– Да хоть прямо сейчас, – сказал я.

– Я готова, – сказала она с вызовом.

– В охотничий костюм переодеваться не будете? Хорошо. Пойдемте во двор…

Альбрехт чуть приотстал, уступая красивой женщине место справа от императора, сам зашел слева.

Гвардейцы у входа заулыбались, морды, не при виде их светлейшего императора, оба не могут оторвать восторженных взглядов от Жанны-Антуанетты, вот и говори, что простой народ не воспринимает изысканную изысканность и далек от высокой культуры.

С той стороны двери еще двое по обе стороны, оба в нашей северной одежде и доспехах, хотя сэр Юстер, начальник дворцовой стражи, и продолжает доказывать, что их простой суровый облик выбивается из общей картины изысканного стиля богатой и всемогущей империи.

Я начал спускаться по ступенькам во двор, сам чувствую, как шаги становятся несколько деревянными. Мысленный контакт с Маркусом напоминает ныряние в океан непонятных желаний и стремлений, кое-как выгранил мысль почетче и сообщил ему, что я в таком-то месте пространства, жду.

Альбрехт взглянул на меня вопросительно, я прошелся чуть по двору, остановился, как водится, величественный и загадочный под взглядами прогуливающихся придворных.

Альбрехт вслед за мной задрал голову. В небе появилась багровая точка, я мысленно велел Маркусу снижаться неспешно, чтобы не ввергать в панику и так глядящих со страхом вверх. Все почти уверены, что эта же громадная гора раскаленного металла вот-вот обрушится с грохотом на столицу, разрушит ее целиком и полностью, а щебень вобьет на милю в землю.

Но, кажется, получилось еще страшнее, Маркус все вырастает и вырастает в размерах, на двор пал грозный красноватый отблеск, даже воздух вроде бы стал холоднее, весь Волсингсбор накрыла такая зловещая тень, что далеко в городе в страхе завыли собаки, а здесь гуляющие во дворе придворные бросились, теряя величавое достоинство, под защиту стен.