– Взорвать императорский дворец? Ты вандал, Лева! Куда будешь водить на экскурсии рабочих после победы социалистический революции?

– Не до шуток, Клаус!

– Мне тоже. Но я гарантирую: у них не больше двух-трех снарядов на ствол. Сейчас расстреляют последние. Держимся! Потом поднимай своих и – вперед. У них только винтовки и пара станковых пулеметов. У твоих ручные пулеметы, автоматы, бомбометы, гранаты! Не ссы!

Последние два слова Федор бросил по-русски, сильно подорвав легенду о немецком Клаусе. Троцкий втянул голову в плечи и ничего не ответил.

Сведения о диспозиции последних кайзеровских бойцов и заканчивающихся снарядах принес Друг. Естественно, Федор ни слова не сказал коммунистическому атаману про источник осведомленности. Тот ни разу не усомнился в их точности, потому что они всегда совпадали с действительностью. Федор угадывал, где откроются огневые точки, где гнезда снайперов. Вот только наличие пушек десятисантиметрового калибра он прохлопал, их снаряды посыпались на головы неожиданно и с большим ущербом для повстанцев.

Сейчас бы пяток-другой блиндированных «Фальконов»! Но первые машины еще только-только опробованы в Бельгии, где давят и отстреливают ненавистных французам бошей. Доставить в Берлин хотя бы парочку невозможно. Да и французы не дадут – самим нужны.

Наконец, артиллерийский огонь стих. Рабочие вытащили десяток минометов. Взрывы загрохотали впереди, не столь сильные, но частые. Кроме осколочных, парни с пролетарской ненавистью лупили зажигалками. Вскоре горизонт затянуло черным дымом, горели дома вокруг Кенигсплац.

Через полчаса все было кончено. Штурмовые отборные группы двинулись дальше. Вокруг Рейхстага орудовал второй эшелон, проверяя и зачищая местность: вдруг где-то кто-то спрятался из кайзеровских солдат. Или что-то плохо лежит. Например, кайзермарки в карманах убитых.

Федор, брезгливо относившийся к мародерам, отправился к Рейхстагу, стараясь не глядеть в их сторону. Юлия неотступно следовала по пятам.

– Знаешь, в том будущем, из которого получаю приветы, тоже был эпизод штурма Берлина, – сказал ей Федор. – Позже, в 1945-м. Правда, мы с тобой многое изменили и пришли сюда пораньше. Кое-что надо сделать.

– Для этого я таскаю банку с краской и кисть?! Почему раньше не сказал?

– Сюрприз. Сейчас оставлю привет одному очень неприятному человеку. Хочешь – тоже можешь дописать. Если есть желание – русским матом. Он заслужил.

– И этот человек…

– Ты угадала! – Федор обернулся к ней, в его глазах прыгали чертенята. – Кайзер Вильгельм.

Остров Шпреинзель на реке Шпрее находится в нескольких сотнях метров от Рейхстага. Не удивительно, что о прорыве обороны в районе Тиргартена кайзер узнал весьма оперативно. Об этом ему сообщил Николаи, одетый в полевую форму. На спине его висел трофейный машинен-пистоле русского образца. Но сейчас никто не попенял бы разведчику за «непатриотический» выбор оружия.

– Наблюдатель докладывает – на обращенной к востоку стене Рейхстага появилась надпись по-русски. Краской и метровыми буквами. Сейчас найдут переводчика с русского.

Кайзер, стоявший у окна и вслушивающийся в звуки приближающейся перестрелки, сдобренной разрывами бомбометных мин, вдруг безвольно опустился в кресло.

– Не важно, что там намалевали. Это он. Только один русский способен на такое. Юсупов-Кошкин! Николаи, этот человек – мой злой рок. Именно из-за него погиб фон Шпонек, сорвалась операция у Гродно. Она отбила бы у Георгия всякое желание лезть в мои дела с Францией!

– Да, ваше величество.

Николаи знал, что все, связанное с русским князем, кайзер помнит до мелочей.