И рукой своей пупырчатой замахнулась.

Девочка вздрогнула и бросилась прочь, а я на всякий случай — за ней. Проскочила какие-то помещения, полные людей, потом скользнула в полуоткрытую дверь и оказалась…

На заднем дворе.

Небольшого поместья.

Хрен знает в каком месте.

И это не было сном.

Вот эти сараи, местами оббитые листами железа, дровяник, гуси-гуси — га-га-га, лошади с поводырями, гигантский самовар посредине — или что там он есть — низкий забор с каменной кладкой и целая роща за ним…

Я прижалась к стене и потрясла головой. Думай, Леся, думай. Ты же читала фантастические книги. Ты же взрослая, адекватная, умная…. А-а, мамочки, спаси-и-те!

Я не знаю, сколько бы продолжалась моя истерика, если бы какой-то мужик, проходя мимо, не глянул на меня недовольно и не грохнул под ноги два ведра, полных не слишком приятной массы. Сильный запах как-будто переключил тумблер в моей голове. А ворчливый голос еще и добавил морального пинка.

— Лесана, чегой-то ты припозднилась сегодня? Давай уже, поторопись.

Меня и правда подбросило и весьма поторопило.

Я подхватила ведра — тяжелые-то какие! — и поволокла их к загону, за которым суетились вполне себе… свиньи. Плюхнула содержимое в низкое корыто, понимая, что «покормить», это, конечно, ко мне, а с «почесать» у меня совсем плохо, ошалело огляделась — все были заняты своими делами, вернула пустые ведра туда, где взяла, а потом бочком-бочком двинулась прочь из этого странного места.

А за оградой и побежала. Мимо каких-то домишек, через лесок по тропинкам, полянку и остановилась только на широкой проселочной дороге, за которой начинались поля.

Мозги от прилива кислорода заработали с угрожающей скоростью.

То, что происходящее — следствие моего общения со «спасителем», я уже не сомневалась. Как и в том, что проснуться в палате полной симпатичных докторов мне не грозит.

То, что меня принимают за кого-то другого тоже было понятно. Похоже, я вылитая Лесана, и оказалась на ее месте ровно тогда, когда на этом месте была она.

То, что Лесана эта — служанка в неком доме восемнадцатого — девятнадцатого века, свершившийся факт. И она не горничная в милом кружевном фартушке, а вполне себе чернорабочая. А значит ею может помыкать каждый, кто захочет. И вряд ли мне это понравится — много лет, особенно с тех пор, как родители вышли на пенсию и перебрались в деревню, некому было меня принуждать и обуздывать.

Похоже, как бы странно это ни звучало, я попала в некую временную петлю. И мне немедленно надо было решить очень важные вопросы.

Как мне здесь выжить.

Как найти тварь, что меня сюда толкнула.