Его место занял Гиммлер, что очень не понравилось армейской аристократии.
Колонна корпусного разведбата, усиленная батареями «гвоздик», «шилок», Су-85, СУ-152, ротой танков и дивизионами «катюш» и гаубиц Д-30, батальоном 120-мм минометов и инженерно-саперной ротой, готовилась к маршу. Нужно было за трое суток пройти около 140 километров и захватить или блокировать две переправы через Вислу у маленького городка Мариенвердер. И это по карте! В реальности маршрут был более протяженный и зависел не только от наличия и качества дорог, но и от того, кто встретится на них. Фронта уже как такового не было. Войска двигались по всем дорогам, и никто не знал, где начнется следующий бой. В тылу наших войск нередко вспыхивали ожесточенные схватки. Это остатки Группы армий «Центр» пытались пробиться на запад.
Михаил Бояринов сидел на броне БМД и смотрел на суету бойцов и командиров, лениво и в шутку переругиваясь со знакомым разведчиком Володей Шупейкиным.
Неделю до этого остатки их взвода «отдыхали» после операции на их базе в глубине лесов Мазурских болот. Эвакуацию вертолетом им отменили, приказав ждать и вести наблюдение. Залечивали раны, чему очень способствовал запас лекарств, выданных им на эту операцию, ходили в разведку к дорогам, огибающим этот лесной район, следили за автомобильной и железной дорогами, пересекающими его.
Сначала были опасения, что немцы все же начнут прочесывать лес квадрат за квадратом. Но, по-видимому, им было не до этого. Дела на фронте шли не самым блестящим образом. А потом загрохотало на востоке, и этот грохот стал быстро приближаться. И вот 12 июня пришел приказ выдвинуться в полном составе к развилке дороги Йоханнисбург – Ручане-Нида – Шероки-Бур. Там они должны встретить 597-й корпусной разведбат и присоединиться к нему.
Прибыли на место еще двенадцатого числа. Рассредоточились у перекрестка, заняв на всякий случай круговую оборону, и выставили секреты на все три направления.
По дороге с востока на запад шли остатки немецких разбитых частей. Техники было мало, шли в основном пешие и без строя. Правда, иногда попадались и организованные колонны. Поток усиливался в ночное время. Днем в воздухе господствовала советская авиация, не давая немцам ни занять позиции для боя, ни организованно отступить. В таком бардаке без особых проблем взяли «языка» – лейтенанта связиста, сошедшего с дороги по нужде. Выглядел, конечно, получше пехотинцев – не такой грязный, но все же несколько дней беспрерывного марша и ночевок под кустами мало что оставили от бывшего франтоватого вида лейтенанта. «Язык» был напуган до икоты и только твердил «Гитлер капут!» и «Нихтшиссен!» Пришлось один разок двинуть его по ребрам и после этого дать хлебнуть спирта. Потом переводчик едва успевал переводить. Поняли главное: советские войска прорвали фронт, оборона вермахта рухнула, управление войсками потеряно. Лейтенант служил на армейском узле связи, который был уничтожен советской авиацией на марше при отступлении. Говорил, что у русских очень много самолетов, в небе – только они. Днем по дорогам невозможно перемещаться. Еще танки! Их боятся все! Они перерезают дороги, захватывают мосты. Он сам был в колонне, которую догнали русские танки. Сопротивляться было бесполезно, и он убежал в лес. Танки раздавили остатки колонны, обстреляли бегущих к лесу немцев и, не останавливаясь, ушли на запад. Колонна танков была длинная, там были и грузовики, и самоходки. И пехота. В кузовах машин, бронетранспортеров и на броне танков, которая стреляла на ходу.
В принципе, ничего интересного они не услышали. Все и так было понятно. Убивать «языка» не стали. Связали и оставили тут же, где допрашивали. Даже покормили. Решили отпустить или сдать в плен, когда подойдет разведбат.
К утру поток немцев иссяк.
Михайлов, выслушав доклады секретов об этом, сказал: «Скоро наши будут здесь. Завтракаем и ждем».
Примерно в 10 часов на перекресток выскочили три мотоцикла с колясками и следом за ними колесный бронетранспортер. Лихо развернулись, подняв пыль. БТР, перевалившись через кювет, подъехал вплотную к лесу и затих. Через борт перескочил человек в советском маскхалате, который потянулся, перекинул на грудь АКМС и закурил. Видно, он был старшим. Мотоциклисты тоже заглушили двигатели. Пулеметчики и автоматчики выскочили из колясок и заняли позиции в направлении дорог. Все это время и мотоциклы, и их экипажи находились под прицелом десятка стволов. Со всех направлений. А БТР был под «надзором» трех РПГ. Пулеметчик-мотоциклист занял позицию буквально метрах в двадцати от Бояринова и тоже замаскировался на скорую руку. Бояринова он не видел.
Старший, дав прикурить ближайшему автоматчику, повернулся к нему спиной и, оглядевшись, громко сказал:
– Ну, посмотрели и хватит! Тут девок нет, чтоб в гляделки играть. Вылезайте, кикиморы болотные! Ствол!
– Ложе, – откликнулся Михайлов и, поднявшись, пошел к БТР.
– Ну, здравствуйте, лесные отшельники! – произнес незнакомец. – Гвардии капитан Комков. Командир второй роты 597-го разведбата Гвардейского Особого корпуса РГК. Можно просто Валера.
И протянул Михайлову руку.
– Старший лейтенант Михайлов. 743-й гвардейский воздушно-десантный батальон.
– Васильев! – крикнул в сторону БТР Комков. – Радио в штаб! Есть контакт!