Герман пересекает холл, снова перепрыгивает турникет и подходит к пульту охраны. Все три экрана наблюдения включены: два показывают пустые коридоры, один — крыльцо перед главным входом. Герман начинает листать изображения с разных камер: ничего, ничего, снова ничего. В «документе», уткнувшись в экран, сидит один режиссер — в наушниках он слышит только свой материал. Замечательно. Герман снова листает показания камер, и находит последнего охранника рядом с буфетом. Охранник направляется в это крыло.

Саданув по каждому из трех экранов молотком, Герман выходит этому парню навстречу. Вокруг мерцают коридоры. То ли из-за моргающих лампочек, то ли еще почему, но Герману кажется, что они плывут цветом, из охрового перетекают в оранжевый, из бледно-голубого в фиолетовый. Но больше всего серо-зеленого, он просачивается из теней и струится по полу.

По железной лестнице без перил Герман поднимается на второй этаж — металл гулко ухает под ногами. Он рывком распахивает дверь и смотрит в мерцающий коридор. Здесь никого нет.

Герман прячет руку с молотком под рубашку и двигается к буфету. Куда этот охранник мог свернуть? Разве что в кабинет чей-нибудь зашел.

Герман проходит треть коридора, когда охранник выныривает справа и радостно машет, подзывая к себе:

— Привет! Эти свиньи опять не закрыли кадровый центр, иди, запротоколируем. А то в прошлый они отбрехались и даже на нас пытались свалить.

Он делает шаг вправо и исчезает из поля зрения. Этот охранник маленький и лысый, с висячими рыжими или даже ржавыми усами. От него всегда пахнет кислыми щами, а ладонь при рукопожатии мягкая и потная.

Герман подходит к двери с табличкой «Кадровый центр». Дверь открыта, а лысина мелькает рядом со стопками пухлых папок на столе. Похоже, охранник пытается куда-то сгрузить личные дела…