— Да ладно, — сказал он, резко смывая с лица всю деланную приветливость, — все вы понимаете, — и вдруг заорал: — Перестаньте делать из меня идиота! Какие это акценты вы пытаетесь расставлять своей подборкой?!

Дальше было еще пять минут крика, по истечении которых Марина так и не уяснила, какое преступление пыталась совершить. Мальчик тем временем звонил Марининому начальству: жаловался и угрожал.

— Я снимаю два сюжета, — объявил он в финале, широко расписываясь на листке с анонсами.

— Каких? — поинтересовалась Марина.

— Слушайте, вы это серьезно?

— Абсолютно.

— Естественно, про телевизоры и благотворительность. Уверяя зрителей в якобы успехах японской техники, вы заставляете их верить в иностранное превосходство. А про благотворительность Австралии… Ну это уже просто за гранью добра и зла. Вы еще про то, что они весь мир готовы накормить, расскажите.

— А европейцы? — потрясенно спросила Марина.

— Европейцы, — сказал на это Валерий Авдеевич, — как видно из сюжета, долбоебы. Про иностранных долбоебов у нас можно…

Марина размышляла, пойти ли ей в кабинет — на всякий случай выгрести вещи из ящиков — или отправиться домой без промежуточных остановок. Решила, что ничего особо ценного в кабинете не держит, так что можно сразу домой. Она шла вниз, по привычке опираясь на темно-серые, будто бы вороненые перила. На лестнице было многолюдно даже для «Позывного»: куда-то спешили режиссеры монтажа, корреспонденты, инженеры и какие-то неизвестные люди. Хотя они, конечно, все неизвестные. Ну и что, что Марина видела некоторые из этих лиц? Эти граждане все равно иллюзия, морок. Они не имеют черт характера и привычек, неизвестно, едят ли они манную кашу и есть ли у них собака. Совы они или жаворонки? Любят ли свою работу, мечтают ли дать начальству по голове цветочным горшком? Сейчас они сделают два шага мимо и растают, растворятся за спиной. Обернешься — а никого уже нет.

Марина улыбнулась лестничным бегунам на короткую дистанцию и убрала руку с перил — все, уже первый этаж. Она пересекла широкий холл с турникетом и двумя прозрачными кабинками охраны и уже подошла к гардеробу, когда кто-то сзади выкрикнул ее фамилию.

Марина обернулась и увидела высунувшегося из своего стеклянного куба охранника. Тот поманил ее пальцем.

— Вы ведь Камильская? — еще громче крикнул он. — Подойдите сюда.

Чуть помешкав, Марина все же вернулась обратно к турникету. Страха не было, но была какая-то мерзкая тяжесть в груди. Бред, подумала она, на ступенях радиоузла никого не арестовывают.

— В чем дело? — спросила по возможности безразлично.

Охранник с вышивкой «Каргаполов» над левым карманом рубашки внимательно ее оглядел.

— Точно вы? — зачем-то уточнил он и, не дожидаясь ответа, нырнул под стойку, через секунду появился уже с листом бумаги. — У меня есть фотографии всех, кто здесь работает, но на всякий случай лучше спросить… Вам позвонить надо: сорок четыре, пятьдесят два, ноль шесть, — продиктовав номер, охранник сверился с бумагой, — да, ноль шесть.

— И кому? — поинтересовалась Марина.

Каргаполов снова посмотрел в написанное.

— Коробейнику.