М.У. Доминик Вуане[71] утверждает, что наибольшую опасность для детей представляет курение в квартире. Вот увидишь, скоро нам запретят курить даже у себя дома! Когда я пишу, мое потребление сигарет значительно возрастает. На настоящий момент я выкуриваю по четыре пачки в день. Не думаю, что я смог бы писать без никотина. Вот почему сейчас я не в состоянии курить меньше.
Ф.Б. Мы можем поговорить о твоих проблемах с зубами? Твоя внешность из‐за этого немного изменилась. В прошлый раз, когда ты ужинал у меня… Прости, что делюсь подробностями твоей частной жизни, но… Короче, ты забыл здесь, на этом столе, свой протез и поехал на Берлинский фестиваль без зубов! На фото тебя не узнать. Скажешь, тебе на это плевать?
М.У. Ну… Ну да, если честно, в общем и целом плевать. (Смеется.)
Ф.Б. Но со здоровьем у тебя все в порядке?
М.У. Э-э… Нет. Но я думаю, что, когда я закончу этот роман, я все же постараюсь курить меньше. Зато с алкоголем никаких проблем. Разве что таксисты… Каждый второй мне говорит: “Нет, вас не повезу! Вы мне всю машину заблюете!”
Ф.Б. А может, твоя физическая эволюция – это расчетливая попытка вырядиться во что‐то вроде Поля Леото?[72]
М.У. Ничего подобного. Вообще не вижу никакого сходства. Меня иногда сравнивают с Генсбуром, но я вижу в этом что‐то обидное, потому что предпочитаю Польнареффа или Джо Дассена.
Ф.Б. Jusqu’en haut des cuisses Еlle est bottée Еt c’est un calice À sa beauté[73]. Неужели тебе не нравится?
М.У. Пф! Я лучше писал. Должен уточнить: я очень люблю песни. Хит-парады я начал слушать лет в одиннадцать-двенадцать. Но главным эстетическим шоком моей жизни все же стало открытие рока.
Ф.Б. Ты по‐прежнему молишься на Пола Маккартни?
М.У. Да. Но не меньше меня волнует и Шуберт.
Ф.Б. Могу засвидетельствовать: в Гетари я видел, как ты плакал, слушая Let It Be. Когда ты слушаешь какую‐нибудь песню Шуберта, ты тоже плачешь.
М.У. О да! “Пастух на скале”! Это был единственный в моей жизни случай, когда я разрыдался прямо на концерте. Певица страшно смутилась, потому что рыдаю я громко. Не исключено, конечно, что она осталась довольна произведенным эффектом, но все равно возникла некоторая неловкость. Кларнет – одно из самых прекрасных изобретений в мире. Когда я пытаюсь вообразить себе гения, то думаю не о Шекспире, а скорее о Бетховене. Из более близких нам по времени – да, это Маккартни, к которому с возрастом я добавил Хендрикса. Одним из самых радостных событий в моей жизни стала встреча с Игги Попом. Первым диском, который я купил в 1969 году, был The Stooges.
Ф.Б. Меня удивляет, что песни на твои стихи поют такие разные по стилю исполнители, как Игги Поп, Карла Бруни и Жан-Луи Обер.
М.У. Ну… Большие таланты находят друг друга. Это так естественно…
Ф.Б. Ты скоро должен ехать в Испанию, в Мурсию, в город, где состоится торжественное открытие улицы Мишеля Уэльбека. Каково это, знать, что твоим именем названа улица?
М.У. Ну… Скорее странно. Мне кажется, это произвело впечатление на твою дочь.
Ф.Б. Еще какое! Она была потрясена. Я полагаю, ты должен там поселиться. Тогда на конвертах с письмами тебе можно будет писать: “Мишелю Уэльбеку с одноименной улицы”.
М.У. Пожалуй… Это было бы практично. В этом есть доля аристократизма.
Ф.Б. Тебе понравилось играть самого себя в фильме Гийома Никлу “Похищение Мишеля Уэльбека”?