Свежий утренний воздух, яичница и кружка пива вывели генерала из амебоподобного состояния. Теперь можно и о делах насущных вспомнить. Вона уже полковники собрались. И этот гад морду свою красную морщит. Видать, тоже нехорошо себя чувствует. У-у, пьяница, споил вчера генерала, рожа бородатая.
С взгорка, на котором расположен шатер командующего, хорошо виден весь лагерь. Сейчас в нем не наблюдается привычной суеты. Не сегодня-завтра полки начнут вышибать бусурман с русских земель, потому позволено солдатам отъедаться да отсыпаться последние спокойные часы. Разве что на вытоптанном поле за лагерем муштруют новобранцев младшие старшины. Но то на пользу.
До сих пор не уразумеет Михаил Алексеевич, как же так просмотрели этих турок? И до чего ж тактика проста оказалась. Балками да подлесками довольно крупные отряды османов по ночам проникали на нашу территорию и продвигались вглубь русских земель. Ежели кто и заметил чего, то, может, и смолчал. А может, и уничтожали всех, кто на пути попадался. В любом случае, за несколько дней враги проникли довольно глубоко и в одночасье будто бы вскипели южные земли появившимися невесть откуда османскими отрядами. Момент-то подобрали удобный – как раз европейские войска усилили давление на русскую армию, отвоевав несколько городков. Потому-то все силы были подтянуты на запад. Многие резервные полки находились на марше в ту сторону. На юге остались лишь незадействованные на войне с Европой немногочисленные казачьи формирования да вновь набранные полки, бесполезные из-за необученности основной части своего состава. Вот и сгинул один из таких полков почти целиком под турецкими ядрами да саблями. Осталось от Курского пехотного лишь несколько десятков чудом избежавших гибели или, того хуже, басурманского плена.
Теперь Жукову, вместо того, чтобы отлеживаться в тылу после ранения и неспешно заниматься формированием новых полков, предстояло вести эту на скорую руку сформированную армию на наглых турок. Ух уж не будет им пощады! Он же из-за них с дочуркой как следует не пообщался. Как она там доехала до дома? Все ли в дороге благополучно обошлось?
Отвечая на приветствия штабных офицеров и командиров полков, Михаил Алексеевич пригласил их проследовать в шатер.
День шестнадцатый
Хороша же солдатская каша! Давненько бойцы не ели горячего. После того как старшина вкратце рассказал их историю одному из офицеров, его повели куда-то к более высокому начальству. Остальных подозвали к костру и вручили по котелку с пшенкой.
Сытость вкупе с усталостью сделали свое дело, и ребята сперва начали засыпать сидя, потом и вовсе улеглись прямо на вытоптанную землю.
– Намаялись, видать, бедолаги, – покачал головой седобородый солдат, тот, что раздавал им котелки с горячей кашей.
– Слышал я, их старшина говорил господину поручику, что из Курского пехотного они, – проговорил солдат помоложе, доселе молча сидевший у костра. – Полк-то, почитай, вчистую турки уничтожили.
Послышался приближающийся стук копыт. Почти не разбирая дороги, в их сторону на гнедой кобыле скакал офицер. За ним в поводу следовала еще одна лошадь без всадника. Вот офицер придержал лошадей и спросил что-то у вскочивших перед ним рекрутов. Те дружно показали в сторону костра, где спали появившиеся на рассвете окруженцы.
– Чегой-то они на нас показывают? – удивился молодой.
– Ды не на нас. По их души поди офицер явился, – сообразил седобородый. – Давай-ка растолкаем бедолаг. Не получится у них, похоже, нынче выспаться.
– Эти, что ли, ночью явились? – гаркнул штабс-капитан, чуть не потоптав спящих копытами своей лошади. – А ну подымай их!
Отскочившие было от лошадей солдаты вновь принялись тормошить спящих.
– Да шибче толкайте! Не то плетью отхожу, вмиг повскакивают! – не унимался офицер.
Только что уснувшие товарищи с трудом смогли понять, зачем их будят. Наконец под крики штабс-капитана, они выстроились перед ним. Тот окинул пренебрежительным взглядом пятерых чумазых оборванцев, мало чем напоминающих солдат.
– Кого Тимофеем кличут?
– Я Тимофей, вашбродь, – шагнул вперед босой мужик, по виду самый старший из всех.
Офицер хотел было распорядиться, чтобы кто-нибудь отдал ему свои сапоги, ибо негоже перед генералом босым представать. Но вспомнил, как нетерпеливо кричал тот, чтобы ему немедля явили этого Тимофея, и решил не заставлять ждать командующего.