Впереди Бекер заметил дорогу, протянувшуюся с севера на юг.

— Похоже, это и есть наша посадочная полоса. — Сделав разворот, «Конкорд» последовал за «Лиром».

Гесс выпустил шасси и посадочные щитки.

— Мне приходилось видеть полосы и получше.

Солнце почти зашло, и дорогу было видно очень плохо. По обеим сторонам дороги Бекер смог различить низкий кустарник и неровную местность. Начался последний этап захода на посадку.

В кабину ворвались Хоснер и Добкин. Добкин что-то кричал.

Бекер разозлился.

— Возвращайтесь на свои места! Я пытаюсь посадить эту проклятую штуковину.

Но Хоснер и Добкин не двинулись с места.

— Мы провели голосование, — сообщил Хоснер.

— Это вам не кнессет. Помолчите!

Внизу зажглись четыре пары фар, они горели с двух сторон дороги, частично освещая ее. Кто-то размахивал мощным фонарем, обозначая, по мнению Бекера, порог захода на посадку. «Лир» миновал порог, и Бекер увидел, как он опустил закрылки. Он потряс головой, отгоняя усталость, и оглядел приборную панель. В глазах стоял туман. Огни внизу слепили. Он понял, что в такой ситуации может потерять ориентацию, и потер глаза кулаками.

Сзади к нему подошел Хоснер.

— Голосование было единогласным. Иначе мы бы не приняли этого решения.

Бекер сбросил газ и приказал Гессу опустить все закрылки. Одна его рука сжимала штурвал, другая — ручку газа. Он пытался направить нос самолета между фарами, не отрывая взгляда от навигационных огней «Лира».

— Что за голосование? О чем ты говоришь, черт побери? Я пытаюсь сесть на самую паршивую посадочную полосу из тех, что мне приходилось видеть! Что тебе нужно?

Хоснер быстро заговорил:

— Бомба не причинит большого вреда на земле, Бекер! Самое большее, что она сделает, так это оторвет хвост.

— Продолжай. — Бекер увидел, как «Лир» коснулся дороги. «Конкорд» миновал порог посадочной полосы. Бекер еще убрал газ, и лайнер устремился к земле.

— Мы проголосовали за то, чтобы сражаться на земле. У моих людей есть оружие. Ты можешь посадить нас где-нибудь в стороне? — Хоснер почти кричал.