Бекер покачал головой.
— Мне не нужны советы политиков. Мы прямо сейчас примем решение. Оставайтесь здесь. — Время от времени Бекер видел нос «Лира», выскакивавший из-под носовой части «Конкорда». Это напомнило ему слова пехотинца, сказанные как-то во Вьетнаме, о том, что вьетконговцы предпочитают ближний бой, чтобы американцы не могли воспользоваться тяжелым оружием из-за боязни поубивать своих. Бекер понимал, что у Ласкова связаны руки. У
Казалось, Хоснер почти не интересуется ситуацией, а его мысли витают где-то далеко. На лице его появилась странная улыбка. Сейчас он вспомнил то, чего не мог вспомнить раньше. Риша замечали в маленьких французских деревушках, но тогда названия этих деревушек ни о чем не говорили Хоснеру. Тогда у Израиля не было «Конкордов». А сейчас он понял, что эти неизвестные деревушки находились вблизи Сен-Назера и Тулузы. Хоснер припомнил свои слова, сказанные на совещании по безопасности: «Эти птички летают на наших линиях уже тринадцать месяцев. С того самого момента, как мы получили их, мои люди не сводили с них глаз». Вот здесь-то и заключалось слабое звено. «С тех пор, как мы получили их…» Сен-Назер. Тулуза. Каким же он был идиотом!
Бекер оглянулся через плечо и обратился к Хоснеру:
— Это возможно? Я имею в виду бомбу?
Хоснер кивнул.
— Мне очень жаль.
Бекер начал говорить что-то, но потом отвернулся.
Снова заработало радио, и из динамиков раздался голос Матти Ядина. Он понял, что Хоснер сейчас тоже должен находиться в кабине.
— Вы были правы, шеф.
Хоснер ничего не ответил.
Бекер вызвал Ласкова на тактической частоте.
— Что будем делать, Гавриил?
— Ждать. — Ласков мог видеть «Лир», время от времени выскакивавший из-под носовой части «Конкорда 02». Он посмотрел на кнопку управления огнем пушек, расположенную на штурвале. Ласков представил, как открывает огонь и посылает шестьдесят двадцатимиллиметровых снарядов в секунду над лобовым стеклом «Конкорда» в кабину «Лира». Но у него не было ни одного снаряда, а даже если бы и были, то неизвестно, пошел бы он на этот риск. Чуть раньше можно было воспользоваться подобным шансом, но не сейчас. Вспомнив слова Ричардсона и Мириам Бернштейн, Ласков почувствовал, что его предали. Предали люди с благими намерениями, но тем не менее предали. Он нажал на кнопку управления огнем. Видеокамера, находившаяся в кабине, повернулась и запечатлела его действия для людей из «Цитадели». В сердцах Ласков стукнул кулаком по штурвалу.
В кабинах «Конкордов» снова зазвучал голос террориста из «Лира»:
— Я уверен, что истребители сопровождения прослушивают частоты «Эль Аль». Так вот, летчики-истребители, слушайте внимательно. За вами наблюдает мой человек. Если он заметит вспышки выстрелов пушек, я нажму на кнопку и разнесу «Конкорды» на куски. Смерти я не боюсь. А теперь слушайте меня. Вы должны прервать полет и вернуться на базу. «Конкордам» вы ничем не можете помочь. Если в течение минуты не ляжете на обратный курс, я взорву первый «Конкорд», чтобы вы убедились в серьезности моих намерений.
Авидар вызвал Ласкова на тактической частоте.
— Ну, сторожевой пес… Что дальше?
Ласков решил было резко прибавить газ, нырнуть под «Конкорд» и протаранить «Лир». Возможно, они не ожидают увидеть летящий на них истребитель массой двести пятьдесят тонн. Возможно, они запаникуют. Но даже если он врежется в них, воздушный взрыв наверняка повредит «Конкорду 02».
Снова раздался голос Авидара.