– Мой брат, вот что! Не все знают, кто он такой.

– В смысле?

– Ради безопасности!

– Там камеры на каждом метре! – я не преувеличиваю. – Что значит – для безопасности?! Чьей?

– Всех, мать твою!

– Не понимаю!

– Ты меня с ума сведешь, – Руслан прошел мимо, задев плечом так, что чуть не упала, и опустился на стул.

Я помолчала, тупо глядя на держащегося за лысую макушку мужчину, и осторожно подошла. Будет ругаться – просто уйду и пережду где-нибудь в другом месте. Несмотря на то, что это вообще-то моя комната.

– Расскажешь? – спросила как можно тише, готовая в любой момент отпрыгнуть и убежать.

Он шумно выдохнул.

– Наверное, стоило раньше. Но я не думал, что так получится.

– Есть то, чего я не знаю?

Усмешка.

– Ладно, есть то, что мне нужно знать? – перефразировала, решив не обращать внимания на реакцию.

Руслан поднял глаза.

– Знаешь, иногда представляю, как же было бы охренительно, если бы тебя не было.

Фраза, сквозившая почти осязаемой болью, заставила отшатнуться. Не веря в то, что услышала, я во все глаза смотрела на мужчину, который представлялся мне единственным близким человеком в этой богадельне. Не считая Марата, разумеется. Ради них двоих я согласилась здесь остаться. Ладно, возможно, это была лишь иллюзия выбора, но, черт, я искренне верила, что все происходит не зря!

Словно не понимая, насколько ранили его слова, мужчина глухо продолжил:

– Состояние Марата не просто близко к критическому. Его поместили в анабиоз, потому что организм начал отказывать. Вакцина не помогает, твоя синтезированная кровь тоже. Понятное дело, будить прямо сейчас его нельзя, он сразу же умрет.

Это не было для меня секретом, еще в Хабаровске ученому стало настолько плохо, что он оказался в коме. Здесь его поместили в анабиоз, я помню. Его придурочные, склонные к садизму коллеги только руками разводили и клялись, что случай – уникален, и без должных знаний добиться позитивных результатов может разве что настоящий гений. И да, гений тут лишь один. Марат Кольцевой. Тот, кто и нуждается в помощи.