Со мной? Со мной не всё в порядке. Я зол так, что готов биться головой о стену, готов разбежаться и прыгнуть с третьего этажа. Дыхание приходится усмирять, сердце будто хочет проломить грудную клетку. Смайлик над полосками рвет и мечет.

– Да не сходятся цифры. А так всё нормально. Как у вас дела?

– Спасибо, хорошо.

Оксана хочет пройти мимо меня, но что-то заставляет взять её за локоток.

– Оксана Евгеньевна, я должен извиниться за случай в спортзале. Я… я нечаянно.

– Не извиняйся. Я слышала и похуже, это же напряжение мышц так сказывается. Так что всё нормально, – она аккуратно освобождает руку.

– А вы никому об этом не рассказывали? – чувствую себя тупым олухом, но слова уже сказаны.

– Борис, похоже ты ещё не отошел от своей болезни. Мне больше делать нечего, как рассказывать о происшествиях вне рабочего времени. Я не сплетница!

Оксана Евгеньевна возмущенно фыркает и удаляется походкой возмущенной Дианы. Даже спина её дышит негодованием. Если не она, тогда кто? Гарик?

– Извините, я не хотел вас обидеть.

Она не поворачивается, зато выходит из своего кабинета Юрий Геннадьевич. Вот как всегда – по закону подлости он застает нас снова с Оксаной Евгеньевной. Провожает взглядом идущую по бежевому коридору женщину. Я вижу, как его глаза ощупывают аппетитную пятую точку. Затем он обращается ко мне.

– Почему задержка с отчетом? Мне уже весь телефон оборвали. Смотри, если через полчаса не будет, то цех может остановиться и это будет полностью твоя вина. Тогда придется писать по собственному желанию, или же будем прощаться по статье.

Голос настолько холоден, что его можно опускать в виски с колой. Хмурый смайлик над его головой наливается красным. Ясно понимаю, что если бы он мог, то хорошенько двинул бы мне в челюсть. И вовсе не из-за дурацкого отчета, а из-за уходящей фигуры. Видно, что она дала ему от ворот поворот. Я чувствую, что уголки губ разъезжаются в стороны. В глазах начальника уже блещут молнии. Я смыкаю губы обратно, но бесполезно.

– Так, значит, будем улыбаться? Ну что же, останешься на этот месяц без премии. Потом расскажешь – так ли это весело, как сейчас, – Юрий Геннадьевич резко разворачивается и скрывается за дверью в свой кабинет.

Вот теперь смеяться уже не хочется. Как там утром говорил Серега Скалов? «Ну, он и гнида!» Пробую эти слова на вкус и решаю, что они замечательно подходят к данной ситуации.

Очень хочется курить. До дрожи в кончиках пальцев.

Выбегаю на лестницу и с размаху бью кулаком по стене. Долбанные рельефные обои! Кулак обжигает боль, на сорванной коже выступают капельки крови. Посасывая ободранные суставы спускаюсь вниз. Тяга к сигарете как к единственной спасительной палочке – выручалочке толкает в спину. Серые ступени кажутся бесконечными, хотя спускаюсь всего лишь с третьего этажа.

Курить! Курить!! Курить!!! КУРИТЬ…

Выскакиваю на улицу и вдыхаю порцию свежего влажного воздуха. Вдыхаю так, словно стараюсь заполнить им каждую клеточку. И в этот момент понимаю, что пропала та планка, которая не позволяла воздуху утром войти в грудь. Вставала на пути и не впускала в легкие лишний объем. Теперь же её не было и можно вдохнуть до боли в ребрах. Даже голова закружилась от легкой гипервентиляции.

И это я должен променять на вонючую палочку? Я иду и спорю с собой. Иду и уговариваю. Но иду. В курилке пять или шесть человек. И я уже подхожу к проходной…