Граф Нессельроде, вступивший в прямую переписку с Доротеей, обсуждал с ней вопросы послевоенного устройства Европы. Она с мужем (точнее, муж при ней) были приглашены на знаменитый Венский конгресс, собравшийся в октябре 1814 года. Еще до официального открытия в ноябре он был, как теперь говорят, «обречен на успех». Ведь он стал первым в истории блестящим собранием почти всех властителей европейских государств. Был приглашен и представитель побежденной Франции Талейран.

Конгрессу предшествовали закулисные переговоры союзников друг с другом, а иногда и с бывшими противниками: их интересы во многом расходились. Именно из депеш, поступивших из Лондона, русское правительство узнало о тайном договоре между Австрией и Англией, подписанном в Праге 27 июля 1813 года о фактической передаче итальянских монархий во власть австрийского императора Франца. А Россия могла дать на это свое согласие только при решении в ее интересах прусской и польской проблем. От их решения зависел успех конгресса. Сообщения Доротеи Ливен помогли Александру и графу Нессельроде сформулировать российскую точку зрения на обсуждавшиеся вопросы.

Вот как французский историк А. Сорель описывает обстановку конгресса: «Вена была переполнена дипломатами. Все настоящие или мнимые государства, которые с 1798 года либо подвергались грабежу, либо сами грабили других, требовали возвращения своих владений или хлопотали о подтверждении своих прав… Всего здесь собралось двести шестнадцать представителей разных стран. Затем начали съезжаться и монархи… Начались бесконечные, ставшие легендарными празднества, и по преданию, издержки на них достигли сорока миллионов франков. Но, несмотря на празднества, настроение там было далеко не мирное. Немецкий дипломат Гагерн рассказывает, что приехав в Вену 15 сентября, он уже 21-го слышал разговоры о войне…»

Конгресс проходил в атмосфере непрерывных интриг, секретных встреч, взаимоисключающих обещаний, подкупов высших должностных лиц и использования всех методов тайной дипломатии с привлечением к ней великосветских львиц и многоопытных куртизанок.

Главными действующими лицами конгресса, не считая монархов, были представители России, Англии, Австрии и Франции — Нессельроде, Кэсгльри, Меттерних и Талейран.

Доротея, давно уже находившаяся в переписке с графом Нессельроде, впервые встретилась с ним в Вене. Это был опытный дипломат, ведающий внешней политикой России практически с 1812 по 1856 год.

Ему было тридцать четыре года, ей двадцать девять, и между ними сразу возникли доверительные отношения, не прекращавшиеся до последних дней жизни Доротеи. Хотя они встречались много раз, эти отношения не перешли за порог дружеских, и Карл Васильевич, отменный семьянин, оставался ее наставником и наперсником. С ним она делилась своими даже интимными секретами и выполняла его поручения, зачастую носившие, скажем, нескромный характер.

Именно Нессельроде познакомил ее со своим старым приятелем князем Меттернихом, которого весьма уважал и считал образцом государственного мужа и политика. Но уважение уважением, а дело надо было делать, и Нессельроде посчитал, что Доротея окажется ему хорошей помощницей.

Так и случилось.

29 ноября 1814 года Людвиг ван Бетховен в присутствии коронованных особ дирижировал патриотической кантатой «Славный миг». Он был на вершине славы, короли и министры стоя аплодировали ему, и как раз в эти минуты всеобщего подъема и взаимного обожания Нессельроде сумел свести Доротею с Меттернихом.

По свидетельству современников, она не отличалась классической красотой (хотя портреты свидетельствуют об обратном), была худощава, выше среднего роста. Однако привлекала всех, кто с ней сталкивался, своим обаянием, острым умом, умением вызвать к себе интерес. Она умела влюблять в себя.

Не избежал этой участи и князь Меттерних. Почти не имея свободного времени, занятый по горло делами конгресса, он не мог отказать себе в радостях свидания с Доротеей. Вначале они носили чисто светский характер, затем стали уединенными и, наконец, интимными.

И хотя Венский конгресс прославился легкостью царивших на нем нравов, связь эту нельзя было афишировать.

Под покровом темноты, инкогнито, в наемных каретах любовники раздельно направлялись в какую-нибудь загородную гостиницу. Там Доротея тихо, шурша юбками, поднималась в комнату, где ее ждал князь, и падала в его объятия.

Конечно, разговоры велись не только о любви, музыке и красотах Вены. То, что происходило на конгрессе, было постоянной темой бесед, и Доротея из первых уст узнавала о многих тайнах, которые на другой же день становились известными «лучшему другу» князя Меттерниха, графу Карлу Нессельроде.

Таким путем Александру стало известно о тайных переговорах Меттерниха и Кэстльри с прусским министром Гарденбергом.

После этого Александр позвал Меттерниха к себе и, как вспоминал Талейран, «между ними произошел разговор, в течение которого он обращался с этим министром так высокомерно и применял такие резкие выражения, что они могли бы показаться из ряда вон выходящими даже по отношению к собственным его слугам». Меттерних заговорил о выходе в отставку. Он так и не узнал об источнике утечки информации, так как Александр умело замаскировал его, сославшись на прусского короля.

Но во всей этой истории с Меттернихом самое пикантное заключается еще в одном обстоятельстве. Общаясь с Дарьей, он преследовал не только любовные цели. Она ему была нужна как ценный агент, близкий и к российскому, и к английскому двору. Ему удалось «уговорить» ее, и, с ведома Нессельроде, Дарья дала свое согласие, став, таким образом, двойным агентом, служащим и Австрии, и России, но отстаивающей, конечно, интересы последней.

В июне 1815 года Венский конгресс завершился, и делегации разъехались по домам.

Дарья Ливен снова оказалась в знакомой атмосфере Лондона. Возродился ее салон, постоянные посетители и поклонники хозяйки вновь заполнили шумной толпой залы посольства, и информация, получаемая ею, потекла теперь уже в два адреса — в Вену и Петербург.