Я бросила взгляд на будильник на столе.

– Половина восьмого. Ты и сама, наверное, проголодалась, верно?..

– Не особенно. – Бабушка похлопала меня по руке. – Фиби, когда забрала Кэсси к себе, позвонила мне и понарассказала всяких ужасов. Ну и… как ты, в порядке? Как Оуэн?

Я почувствовала, как у меня на щеке задергался мускул.

– Как видишь, я выжила. И Оуэн тоже.

Бабушка кивнула.

– Я предполагала, что случится что-то в этом роде… – Она улыбнулась. – А теперь, дорогая, расскажи-ка мне, что ты задумала. Я ведь чувствую такие вещи, как тебе хорошо известно…

Я тоже выдавила из себя улыбку, потом глубоко вздохнула, словно стараясь очистить легкие от последних следов сегодняшнего бесконечного, выматывающего дня.

– Кэсси предсказывала, что сегодня я могу утонуть, но я не утонула. Только потом… ну уже после того, как все случилось, я вспомнила, что именно происходило со мной, когда ее посетило видение, и поняла, что пророчество Кэсси было совершенно иным. Я вообразила, что непременно должна утонуть. На самом же деле она видела, как я подавилась… И после всех тех событий на берегу я действительно подавилась куском тушеной говядины. Но ты, наверное, уже знаешь об этом от Фиби…

– Продолжай… – Бабушка накрыла мою ладонь своей, и я, опустив голову, невольно заметила, какая у нее тонкая, сухая кожа – совсем не такая, как моя. И все же наши руки были очень похожи и формой ногтей, и длиной пальцев, и я подумала, что когда-нибудь, через много, много лет, моя рука будет такой же, как у бабушки, и взрослая дочь моей Кэсси будет точно так же касаться ее своими молодыми, розовыми пальцами.

– Я подавилась и не могла дышать, как и предсказывала Кэсси. Оуэн говорит, что, когда он меня нашел, мое сердце уже не билось. Наверное, я пережила что-то вроде клинической смерти, хотя точно я, конечно, не знаю. Как бы там ни было, в эти несколько минут, пока я была «мертва», со мной что-то происходило. Я отправилась в какое-то очень красивое и спокойное место, и еще… еще я видела папу.

Бабушка негромко ахнула, и я слегка пожала ее пальцы, чтобы немного успокоить. Потом я рассказала о своем посмертном опыте – о том, как за мной явился отец и как я все время слышала слова «Ты виновна!».

– Эти слова он сказал мне сразу после того, как убил маму. Папа обвинил в маминой смерти меня! Тогда я ему не поверила и выгнала из дома, но… но он погиб, и мне стало казаться, что его-то смерть точно на моей совести.

Бабушка покачала головой.

– В смерти своего отца ты не виновата.

– Теперь я это поняла. – Я кивнула. – Наверное, именно по этой причине там, куда я попала, когда умерла, я встретила не маму, а именно его. Двенадцатилетний комплекс вины… думаю, это многое объясняет.

– И в смерти матери ты тоже не виновата.

Я кивнула.

– Я знаю. Папа боялся ответственности и обвинял всех, кроме себя.

Бабушкина рука, по-прежнему лежавшая в моей, чуть заметно напряглась.