Басилашвили — артист, как мы знаем, недюжинного обаяния — играет своего старого палача в остром рисунке. Он не просто палач, но философ и поэт главного дела своей жизни — смертной казни через повешение. Как всякий заправский мужчина, он соревнуется с коллегой, старым палачом Пьерпойнтом (Геннадий Богачёв, появляется в конце пьесы, но успевает дать жару). У Пьерпойнта большое превосходство по количеству проведённых церемоний, он в своё время был отправлен казнить фашистов, тогда как Гарри Уэйд от этого дела отвертелся. Так что теперь всего-то двести тридцать смертей на совести. да нет у Гарри никакой совести. Приличный благообразный владелец паба, примерный муж и отец, он живёт в полном ладу с самим собой и миром, уважаемый авторитетный человек, у него даже интервью приходят брать. Появиться на первой полосе газеты — чем не итог правильно исполненной жизни?
Но повешение отменили. «Что я теперь буду делать?» — растерянно и задумчиво спрашивает Гарри. Лицо Басилашвили в эту минуту резко меняется. Из гримасничающего паяца он обращается в того, кто осознаёт с тревогой свою жизнь. И так будет не раз. Реальность всё-таки схватит героя за бочок, прикрытый элегантным пиджаком, и вопросы, от которых всю жизнь он бодро отмахивался, встанут перед ним в полный рост и сотрут шутовскую ухмылку с лица.
Макдонах в пьесе сделал немало насмешливых и ядовитых «финтов». Дело ведь не в том, отменена или узаконена смертная казнь, терзаются или нет палачи муками совести. А в том, что все, абсолютно все смирные обыватели — они и есть палачи в душе. При удобном случае скрытый палач вылезет из них преспокойно. Как вылез из посетителей паба, которые устроили самосуд над парнем в прикиде Элвиса Пресли, чья вина не только не была доказана — её вообще не существовало. Покуда они сидят и тянут своё пиво, вроде люди как люди, тихие лузеры-провинциалы. Однако в них скопилось столько подавленной агрессии, что взрыв ненависти — вопрос лишь времени и случая. Уже не раз в истории обыватели отставляли свои пивные кружки и творили дела в истории!
В скучноватых (чёрные двери, стулья и бар, белый задник) декорациях спектакля «Палачи» в ролях обывателей фигурируют отличные артисты БДТ, многие ещё из прежней товстоноговской труппы — Сергей Лосев, Евгений Соляков, Евгений Чудаков. Убедителен и остроумен, как всегда, Андрей Шарков (Сид, помощник Гарри), который умеет вскрыть непростоту «простого человека». Женские роли выписаны драматургом слабее, но и Элис, жена Гарри (Екатерина Толубеева), и Ширли, его дочь (Александра Магелатова), держатся достойно, старательно преодолевая вульгарность текста. Итак, спектакль никак не вызывает желания покинуть его после первого действия, но проблемы с его восприятием всё- таки есть.
Да, структура пьесы не нарушена, режиссёрского наглого самоутверждения на ровном месте нет и в помине, однако тягучие ритмы и разреженная атмосфера как-то расхолаживают зрителя. Один из персонажей глуховат, и ему повторяют слова, чтоб он расслышал, но, надо заметить, во многих академических театрах подобная манера общения главенствует — актёры говорят так, словно их собеседники глухие, на длинном посыле и с аффектированным усилением. Думаю, мнимое новаторство не победишь искусственным традиционализмом. Но все думы такого рода заканчиваются, когда Олег Басилашвили смотрит в зал, просто смотрит в зал — напряжённо, горестно, точно на его плечах реально лежит весь груз прожитого, и не только его героем, а им самим. Умница Басилашвили, в последние годы выпустивший две замечательные книжки мемуаров, столько создавший образов, как говорится, премиум-класса, конечно, принципиально отличается от своего персонажа, старого злобно-весёлого палача. Но вот эти мгновения, когда и герою горько и тревожно, когда он будто спрашивает себя: что это? что со мной? зачем? — они значительней, больше, острее предлагаемых обстоятельств пьесы.
Чтобы так молчать и так смотреть на сцене, как Олег Басилашвили, надо сильно потрудиться в жизни.
В Большой драматический явился призрак коммунизма
В сентябре 2018 года Большой драматический театр имени Товстоногова (Санкт-Петербург) открыл юбилейный, сотый сезон премьерой спектакля «Слава» по пьесе советского драматурга Виктора Гусева в постановке известного режиссёра-провокатора Константина Богомолова. На этот раз режиссёр избрал идеальную для петербургской публики форму эпатажа — он не стал никого и ничем эпатировать вообще. Он сладил серьёзный и умный спектакль, излучающий глубокую грусть…
Поэт и драматург Виктор Гусев был, бесспорно, талантливый человек — его песни, среди которых «Полюшко-поле», «Жили два друга.», «Хорошо на московском просторе» и десятки других, свидетельствуют об этом. В историю кино он вошёл как сценарист классических картин «Свинарка и пастух» и «Весна в Москве». И он был абсолютно советский человек, преданный Идее, служивший ей с неистовостью подвижника.
Пьеса в стихах «Слава» (1935) рассказывает историю двух советских семей: Мотыльковых и Медведевых. Где-то в горах сошла лавина, и надо её взорвать и перенаправить, иначе погибнут люди. Двое друзей, инженеры-подрывники Василий Мотыльков и Николай Маяк, готовы отправиться на подвиг. Но начальник учреждения Очерет, подозревая, что Маяк рвётся не к чистому самопожертвованию, а к славе, выбирает Василия. Тот влюблён в лётчицу Елену, дочь известного артиста Владимира Медведева. Елена подозревает, что Василий предал друга, очернил его в глазах начальства. Выполнив задание, Василий получает опасное ранение, и его спасает хирург Черных. В конце пьесы влюблённые помирились. Все действующие лица собираются на праздничный обед. Тут приходит известие — семью Мотыльковых вызывают в Кремль. Что ж, доблестная многодетная мать Марья Петровна Мотылькова готова к встрече с товарищем Сталиным: он — сын трудового народа, она — того же народа дочь.
Всё это можно было сыграть тупо и жирно, бессмысленно кривляясь. Но Богомолов, смело расправлявшийся с Шекспиром, Пушкиным, Уайльдом и так далее, к Гусеву отнёсся, можно сказать, бережно и нежно. А точнее, не к нему лично, но к уникальному «советскому монастырю», к идеально-парадной стороне строительства коммунизма, рождавшему невероятных людей. Это совершенно не смешно. Эпоха торжества «золотого тельца» глядит на эпоху коммунистических идеалов
бескорыстия, самопожертвования, нравственной строгости в изумлении и тоске. Она словно чувствует себя не вправе судить этих людей, столь же далёких и непостижимых, как первые христиане. И недаром в спектакле несколько раз звучит духовное песнопение «Господи, помилуй, Господи, прости…».
На поворотном круге — аскетичные декорации (Лариса Ломакина): белая стена, чёрные стулья, занавес из красных нитей. Никакого ёрнического обыгрывания советской символики. Герои в белых рубашках, героини в строгих приталенных платьицах и белых носочках. Стихи Гусева (кстати сказать, очень даже неплохие) артисты БДТ приноровились не декламировать, а душевно и проникновенно произносить. Режиссёр, как оказалось, владеет своей профессией (а зачем столько лет скрывал?), поскольку сумел настроить ансамбль. У актёров выработан единый тон, и он совсем не прост.
У каждого персонажа есть живые чёрточки характера. И вместе с тем они будто призраки, бесплотные привидения. Они словно не вышли на сцену, а явились на неё с того света — насельники сгинувшего советского монастыря, для которых личное благополучие не значит ничего, его не существует. Герои пьесы Василий Мотыльков и Николай Маяк молоды (да сам драматург умер в 34 года), но режиссёр отдал эти роли матёрым артистам — Валерию Дегтярю и Анатолию Петрову. Потому что, так предполагаю, по его мысли, советских людей могут играть только бывшие советские люди. Только они могут что-то активировать в своей памяти и вперить в зал светлые пронзительные глаза, наполнив пафосные монологи искренностью и задушевностью. Тут надо понимать, что перед нами произведение социалистического реализма, то есть не жизнь, как она есть, а жизнь, преображённая Идеей. И герои спектакля явились не из действительности, изнанка которой была ужасна, а из советского искусства, из мечты, из идеалов. Все персонажи «Славы» в БДТ постоянно кого-то напоминают из «тех» фильмов. Получается своеобразная квинтэссенция советского искусства, довольно умелая его стилизация.
Ирония в спектакле, конечно, есть — скажем, в образе артиста Медведева (Дмитрий Воробьёв), но она на этот раз уместна и не примитивна. Роль хирурга Черных (мужчины) режиссёр отдал актрисе Елене Поповой, но и в этом нет никакого кривлянья — то, что суровая советская женщина именует себя в мужском роде, есть глубинная правда жизни. Кроме того, привлечение ещё одной красивой талантливой актрисы увеличивает общую эстетическую привлекательность зрелища. (Богомолов разбирается в женских чарах и занял в спектакле обеих сногсшибательных блондинок БДТ — Полину Толстун и Александру Куликову.) Весьма выразителен мрачный начальник Очерет — Василий Реутов. И венец ансамбля — Нина Усатова в роли Марии Мотыльковой. Это уже не актёрская арифметика, а высшая математика, поскольку актриса плавно переходит от бытового образа мамаши-хлопотуньи к символу советской Матери, и никаких «швов» не видно, так обаятельна уникальная органика актрисы.
Недостаток у спектакля один: обычное для Богомолова злоупотребление сверхкрупной видеопроекцией. Лица актёров транслируются с таким преувеличением, что отчётливо виден неаппетитный пластырь, которым приклёпан над ухом радиомикрофон. Спектакль соткан из довольно тонких материй, и пластырь тут лишний, по-моему…
Господи, помилуй, — действительно, что ещё скажешь. Что это был за грандиозный морок — строительство коммунизма на земле, каких бед он натворил и каких удивительных силой духа и нравственной чистотой людей породил. Не знаю, насколько спектакль Богомолова будет понятен молодой аудитории, но публику, состоящую из бывших советских девушек и юношей, он впечатляет явно и очевидно.
Ну дела. Кирилл Серебренников снял отличный фильм «Лето». Константин Богомолов поставил спектакль, который даже отъявленные театральные консерваторы могут посмотреть без малейшего отвращения. Если ещё и Валерий Фокин сочинит зрелище, на котором публика будет плакать, — всё, точно конец света приблизился вплотную!
«Одесса»: два часа вместе
Солженицын назвал свою книгу об исторических взаимоотношениях русских и евреев «Двести лет вместе». Фильм «Одесса» (2019) Валерия Тодоровского предлагает нам провести время в смешанном обществе русских и евреев (на момент 1970 года, в СССР) всего два часа с довеском. И нельзя сказать, что его волнуют именно межнациональные притяжения-отталкивания. Скорее, в героях ему важно то, что они — люди. Семья!