— Что бы ни говорили про графа Раймунда, а только работать своими руками он не боится, — Бражник подышал на бутылочку, внутри которой колыхалось что-то вроде подгнившего съежившегося яблока, возможно, его почка, — Сам же долг и взыскал. Нож для бумаг взял — и готово, чик-чик…
— Он мог бы прихватить и твой язык, — пробормотала Блудница, ее глаза в прорези шлема сердито сверкнули, — Большое упущение с его стороны.
Бражник был слишком увлечен своим рассказом, чтобы отвлекаться на перебранку.
— Думал, мессир, прямо там кровью и истеку. Но тут старший сын со слугами мне на выручку поспели. По горячим следам пришли, значит, жаль, что не часом раньше. Выломали дверь и, прежде чем графские слуги опомнились, живо их перебили. А самого графа в бочку с бромоводородной кислотой запихнули. Ну он и бился там, ну и ревел… Только я уже не слушал. Добро свое, по скляночкам разложенное, в охапку схватил — и бежать. Той же ночью мы с сыном завод подожгли, а сами выбрались из города и на юг припустили. Подальше от графских расчетов, пока нам обоим еще какую пеню не накинули. Решили в рутьерское ремесло податься, раз уж так сложилось. Примкнули сперва к «Разнузданным Вертопрахам», потом к «Шкуродерам», но тех в двадцать шестом году под нож пустили во времена Танца Слепых. Сынка моего рыцарь какой-то франкский раздавил, причем свой же, по случайности, а я, значит, выжил. Переметнулся к «Ревнителям Чести», с ними маленько пожил, пока местечко в «Шаперони» не подвернулось, ну и…
— Заткнись, — процедила Блудница, — Бальдульф знак подает. Едут.
Караван двигался неспешно, но сосредоточено, точно меланхоличная гусеница, ползущая по ветке. Вынырнув из-за холма, он стал увеличиваться в размерах и увеличивался до тех пор, пока сенсоры «Убийцы» не могли в деталях разглядеть его, расчленив эту гусеницу на отдельные составляющие.
Не самый большой караван из виденных им, даже, пожалуй, небольшой. В Турине ему приходилось видеть настоящие караваны, состоящие из сотен тяжело нагруженных грузовых платформ и трициклов. Когда они шли по улицам, окрестные дома дребезжали, точно трухлявые зубы во рту у нищего, а брусчатка лопалась под гусеницами. Но этот…
— Шесть вагонов, — сообщила Орлеанская Блудница, сделавшаяся еще более скованной и неподвижной, — И здоровенные, мать твою…
Гримберт и сам это отлично видел, пусть и не своими глазами, а зоркими сенсорами «Убийцы». Тащил всю вереницу тяжелый грузовой тягач-трицикл, огромный и неповоротливый, точно вылезшее из нефтяного озера доисторическое чудище, отрыгивающее дымом из бесчисленного множества выпирающих по бокам труб. Сотни квинталов старой дребезжащей стали, прущей сквозь снег с такой уверенностью, будто даже сами величественные и смертоносные Альбы, состоящие из сплошного гранита, не могли послужить для нее препятствием.
Вагоны и верно были велики, непривычного для Гримберта типа. Тяжелые, грузные, похожие на исполинские стальные коробки, водруженные на колеса, они не несли на своих боках никаких характерных, знакомых ему, черт. Ни окон, ни вентиляционных отверстий, бойниц, ни резных панелей, ни даже выписанных краской номеров. Словом, ничего того, что несли обычно на себе самоходные контейнеры, отправлявшиеся с караванами из Турина во все стороны света. Если они на что и походили, так это на раздувшиеся, выкрашенные в невыразительные серый цвет, цистерны.
Тяжелые, определил Гримберт. Едва ли потому, что сделаны из броневой стали, скорее, просто набиты под завязку. Даже на расстоянии он ощущал грузную тяжесть этих влекомых тягачом туш, кажущихся безмятежными тучными тельцами, идущими за пастухом, как ощущал и чудовищное напряжение их осей. Что бы ни вез этот караван, Вольфрам Благочестивый сделал свою ставку как нельзя удачно, его «Гиен» ожидала богатая добыча.
— Серебро… — прошептал Бражник, вцепившийся в свою серпантину так, что едва не сбил прицел, — Побей меня Бог, Блудница, если там не серебро с Лаврийских рудников! Про него давненько слухи ходят. Купцы из Венеции тайно скупают его на юге и переправляют украдкой в Тулон, чтобы там переплавить и снабдить фальшивыми клеймами, а потом через подставные векселя выкупают обратно и…
Блудница презрительно фыркнула, не дослушав его.
— Караван, набитый серебром? Держи карман шире!
— А что тогда?
— Пушечные ядра и порох, например. В Кантабрии, судя по всему, назревает знатная пирушка, очень уж долго тамошние бароны трепали друг другу перья. Не удивлюсь, если сейчас они вопреки Папским буллам тайно стаскивают туда оружие со всех уголков империи. Как говорится, удачлив тот хозяин, который готовит кушанья заблаговременно.
Бражник беспокойно повел плечами.
— Оружие?
— Вполне вероятно. Но не переживай, — Он не видел лица Блудницы, но, судя по злому блеску глаз, она одарила слушателей ухмылкой, — Даже если эти крынки набиты одним лишь порохом, здесь этого добра столько, что каждый из нас к завтрашнему дню сам сделается бароном.
Это определенно утешило Бражника, но ненадолго.