Довольная Софья усмехнулась и пояснила:

– Не бойся, наденем, не впервой. Одной-то, конечно, несподручно, тут завязки сзади будут, но это потом. Сейчас пока примерим, чтобы точно по тебе подогнать, может, изменить что потребуется. Потому и не сшито все, а только сколото. А уж окончательно до ума доведем без спешки, только к воскресенью, чтоб было в чем в Ратное ехать. Снимай свое, покажу, что и как надевать надо.

Арина разделась до нижней рубашки и с помощью Софьи натянула сначала юбку. Юная мастерица равномерно распределила все складочки, затянула вокруг талии двойную, для пущей крепости, нитку и завязала ее, не давая юбке сползти. Потом пришел черед верха.

– Вытяни руки вперед! – скомандовала Софья и, когда Арина ее послушалась, осторожно, не торопясь, надела на нее…

– Как это хоть называется, а, Софья?

– Ой, да какая разница! – отмахнулась та. – Название потом само придумается. Стой лучше прямо, я сейчас на спине закреплю края и посмотрим, что тут еще надо делать.

Арина стояла, почти не дыша, боясь неловким движением помешать швее и одновременно борясь с сильным желанием изогнуться и хоть одним глазком глянуть, что же она там делает.

– Ага, начали уже, – Анна стремительно вошла в распахнувшуюся дверь и тут же плотно прикрыла ее за собой. – Ну-ка, ну-ка, дайте-ка мне посмотреть. Как там у тебя, Софья? Помощь нужна?

– Да нет, Анна Павловна, сейчас заколю, потом бока можно будет сметывать.

– Вот и хорошо. До ужина управишься хоть? Поесть да отдохнуть тебе тоже надо. Давай я пока хоть один бок сколю.

– Погоди малость, сейчас я… Вот теперь можно. Только давай вместе, сразу с двух сторон, чтоб одинаково было.

Две мастерицы вертели стоявшую с приподнятыми руками Арину, как куклу, внимательно разглядывая что-то, подтягивая ткань то в одну, то в другую сторону, перебрасываясь короткими репликами, иногда совершенно непонятными. Пару раз она вздрагивала от нечаянных уколов, но молчала, чтобы не отвлекать их от работы. В конце концов у нее устали руки, она их чуть опустила, и тут же и Анна, и Софья одновременно разогнулись с удовлетворенным выдохом.

– А ты терпеливая, Арина, – одобрительно сказала девчонка. – Помнишь, Анна Павловна, как Анюта с Прасковьей извертелись, когда мы для них шили?

– Не напоминай лучше, – поморщилась боярыня. – Как подумаю, сколько еще писка от остальных будет, так и браться не хочется. Ладно, Арина, теперь можешь и посмотреть на себя. Дай-ка ей поглядеться, Софьюшка.

Арина стояла перед начищенным серебряным подносом, который служил в пошивочной зеркалом, и не то что слова сказать – вздохнуть не смела. Протянула руку, словно желая прикоснуться к той, что отражалась там – прекрасной, будто только что из сказки, незнакомой молодой женщине. И только дотронувшись пальцами до холодного металла, вздрогнула, будто очнувшись, повернулась к Анне с Софьей и совсем по-девчоночьи охнула:

– Мамочка родная… неужто это я там?

Глядя на ее потрясенное лицо, Анна довольно улыбнулась:

– Ты, ты, кто же еще. Вот только еще на голову тебе мантилью приладим, как положено…

– Ой, погодите! Забыла же совсем! – Арина осторожно двинулась к лавке, на которую она, войдя в мастерскую, положила принесенный с собой сверток, бережно развернула его, и тут уж пришла пора ахнуть Анне:

– Откуда это у тебя?!