— Давайте гудок — прекращайте работу!
— Патронники, дело за вами!
Из проходных ворот патронного завода стали выходить работающие здесь мужчины и женщины, старики и подростки. Многие из них без колебаний примыкали к нашей демонстрации, остальные окружили своего начальника и стали требовать от него подачи гудка. Опасаясь осложнений, Кабалевский вынужден был дать команду, и раздался гудок патронного завода. Казалось, что его протяжные басовитые звуки ясно выговаривали: «Кончай работу! Сме-е-е-лей! Пришло время показать хозяевам и нашу силу!»
Таким образом забастовка в Луганске стала всеобщей. Обстановка в городе резко накалилась. Местные власти вызвали в город роту солдат. Напуганный развернувшимися событиями и желая преуменьшить их подлинные масштабы, помощник начальника Екатеринославского губернского жандармского управления в Бахмутском и Славяносербском уездах доносил в это время из Луганска в департамент полиции:
«16 февраля, около 3 часов дня, забастовали рабочие Русского общества машиностроительных заводов Гартмана в гор. Луганске, в числе 2000 человек. Часть забастовавших толпой, около 400 человек, отправилась по линии железной дороги к казенному патронному заводу с намерением остановить работы на нем. Шедшему навстречу пассажирскому поезду рабочие не очистили рельсов, так что последний должен был остановиться и пропустить толпу, которая разбила на паровозе стекла фонарей. Подойдя к патронному заводу, забастовавшие пробовали проникнуть в завод и прекратить работы, но безуспешно. В 6 часов вечера начальник патронного завода, ген.-майор Кабалевский сам прекратил работы, во избежание беспорядков. Требования рабочими гартмановского завода еще не предъявлены. Патронный завод работает сегодня в полном составе. Перед забастовкой по заводу была раскидана гектографированная прокламация, образец которой при сем прилагаю»[46].
Через день в дополнение к этому донесению сообщалось:
«17-го числа забастовавшие рабочие гартмановского завода в городе Луганске отправились толпой по городу и прекратили работы в казенном патронном заводе, казенном винном складе, железнодорожных мастерских, спиртоочистительном заводе, заводе эмалированной посуды, двух типографиях и нескольких мелких мастерских.
18-го числа небольшая толпа, человек до 400, состоящая из мастеровых, приказчиков и лиц неопределенных профессий, в большей части евреев, выгоняла приказчиков из магазинов и закрыла несколько ремесленных мастерских. Испуганные торговцы закрыли магазины, и торговля не производилась весь день.
В этот же день прибыла в Луганск рота пехоты, которая хотя и не проявила своей деятельности, но одно ее появление заставило толпу подстрекателей к забастовке разойтись»[47].
В обоих этих донесениях действительная картина забастовки грубо искажена. Однако и из них видно, как изменилась обстановка в городе после начала нашей забастовки. Это и вынудило администрацию завода Гартмана возобновить переговоры с представителями нашего депутатского собрания. На этот раз директор Хржановский и его помощники — начальники отделов и цехов — оказались более сговорчивыми. Они согласились принять еще ряд наших требований и более глубоко мотивировать свои ответы по другим вопросам. В конце концов было решено 22 февраля возобновить работу, поскольку администрация признала справедливость наших требований и удовлетворила многие из них, и не только второстепенные, но и ряд главных, основных.
Таким образом, забастовка, продолжавшаяся с 16 по 21 февраля, закончилась полной победой рабочих. Мы добились от дирекции завода установления 9-часового рабочего дня, повышения заработной платы, удаления из цехов полиции, расширения заводской школы, создания библиотеки. Одно из наших основных требований — оплатить всем рабочим за время забастовки — администрация также была вынуждена принять, хотя и сделала при этом, как говорят, хорошую мину при плохой игре.
Вот подлинный текст ответа дирекции завода на это наше требование (судя по всему, он дан был нам по согласовании этого вопроса с находящимся в Петербурге правлением «Русского общества машиностроительных заводов Гартмана»):
«За время забастовок правление решило не платить, но, имея в виду желание рабочих устроить при заводе ссудо-сберегательную кассу, разрешило заводоуправлению единовременно сумму, равную двухдневной оплате всех мастерских и рабочих, отчислить на образование неприкосновенного фонда означенной кассы»[48].
В дальнейшем во исполнение этой договоренности нашему рабочему коллективу заводской администрацией были выделены сто тысяч рублей из доходов завода за 1904 год — в виде «поощрения» всему рабочему коллективу паровозостроителей. Эта сумма составила солидный фонд нашей ссудо-сберегательной кассы.
Победа нашей забастовки свидетельствовала о том, что мы, рабочие, являемся могучей и грозной силой, с которой не могут не считаться капиталисты — хозяева заводов и фабрик. По этому поводу большевистская газета «Вперед» в корреспонденции из Луганска сообщала:
«Стачка выиграна рабочими гартмановского завода. Большая часть требований удовлетворена, так, например, установлен 9-часовой рабочий день. Другие заводы ничего не выиграли, но наша работа значительно продвинулась вперед»[49].
Созданное в дни февральской забастовки депутатское собрание осталось функционировать и дальше, превратившись в постоянный орган заводских рабочих. По существу, это был своеобразный Совет рабочих депутатов — живучий и неистребимый зародыш победившей в октябре 1917 года Советской власти.
Так успешно и победоносно завершился первый натиск революционных рабочих Луганска на своих классовых врагов. До нас доходили сведения о таких же успешных результатах забастовок и стачек и в других местах.
Все это вдохновляло и радовало: революция явно шла на подъем.
ДОЛОЙ САМОДЕРЖАВИЕ!