— Мы хотим, чтобы нас просто оставили в покое. Она достаточно настрадалась.
— После всего, что случилось, мы можем заставить тебя только выйти в парк и прогуляться.
Шон согласно кивнул.
— Все эти годы я волновался за Труду, старался защитить ее. А самая большая беда пришла совсем с другой стороны. — Шон тоже обернулся на монитор и следил за бегущей линией. — Мне сказали, что Лиск знал ее мать?
— Похоже на то. Она жила этажом выше, когда приехала в Глазго. Ему, наверное, нравилось ее лицо, ее манеры, то, что она была иностранка. Но он изучал богословие, а она была не замужем и беременна, и его раздирало от противоречивых чувств. Думаю, что он принял ее скрытность за неприязнь, и это жгло его изнутри долгие годы. Наш психолог считает, что он любил ее, но его чувство было каким-то роковым. Если Труда похожа на свою мать, я понимаю почему. Она не просто, а удивительно хороша!
Они оба одновременно посмотрели на фигурку в белом и на зеленую линию монитора.
— Мистер Андерсон? — обратился Шон.
— Колин.
— Мне правда жаль.
Андерсон кивнул и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Андерсон старался не думать, но мысли проносились со скоростью курьерского поезда.
Он сидел в участке уже полчаса, а может, и час. После первого всплеска бурной деятельности время будто остановилось. Он поставил остывший кофе на стол и сел, обхватив голову руками и надавив ладонями на глаза так сильно, что стало больно.
Послышался острожный стук в дверь.
— Привет, Колин. Ты как? — Это была Костелло. — Извини, если не вовремя.
— Да я ничем и не занят.
Костелло села напротив. Она выглядела не просто уставшей, а изможденной.
— Я зашла собрать свои вещи. Получила больничный на неделю. После всего случившегося не думаю, что смогу…
— Все правильно, — прервал ее Андерсон, не давая ей закончить фразу: он знал, что она скажет.
— Мне надо поспать. Мне кажется, я разучилась класть голову на подушку и засыпать. Врач отправил отдыхать. Свой стол я прибрала. Мне кажется, что Куинн все равно начнет здесь все переделывать по-своему.
— Бог в помощь.