— Будь спок! — кивнула она.
Когда Глеб объявил о своём новом назначении, я ему прямо сказала: «Без дела я одна с ума сойду. Возвращай меня на службу!» Робкие попытки мужа шантажировать меня Глебкой успеха не имели. Пришлось ему уступить. Няню долго не искали, в Питере с работой, особенно для баб, нынче туговато. Так я вернулась к начальству над курсами по переподготовке офицеров спецназа, которым ребята дали острое название «Штык».
Не обошлось без сюрприза. Приятного. Накануне первого дня работы Мишка торжественно вручил мне пошитую по моему размеру форму с полковничьими погонами на плечах. «Носи, заслужила!» – сказал он. Я было открыла рот, чтобы возразить, но передумала и рот закрыла. А что, всё ведь верно – заслужила!
За Машу Мишка боялся зря – кремень-баба! Со своей минутной слабостью разобралась круто, теперь мне впору у неё утешения искать. Одного опасаюсь: как бы её крутизна ребёночку во вред не пошла. Ну, даст Бог, всё обойдётся! В конце концов, не она первая, не она последняя.
Что до Глебки, то его я вижу по пяти раз на дню, ведь курсы, как и прежде, располагаются на территории Петропавловской крепости.
Глава восьмая
Выплывающий из сизой дымки белый город был виден уже без бинокля. С крыла ходового мостика Берсенев отчётливо различал округлые очертания Константиновского равелина (хотя правильнее называть это сооружение фортом), а чуть дальше – вход на Большой рейд Севастополя.
Стены форта окутались дымами, сразу после этого до ушей долетели звуки артиллерийского залпа. Это главная военно-морская гавань на юге России приветствовала прибытие самого крупного линкора Черноморского флота. Берсенев отдал приказ, и пушки левого борта дружно рявкнули ответное приветствие.
Отправляясь на Моонзунд, адмирал Колчак, к удивлению многих – да считай всех, поскольку сам Берсенев был удивлён не меньше других, — взял с собой в качестве флаг-офицера молодого кавторанга, за глаза называемого штабными офицерами «красногвардейцем», из-за его, пусть и короткого, комиссарского прошлого. По долгу службы Берсенев находился рядом с Колчаком, вплоть до его гибели.
В сознание Вадима навсегда врубились те, казавшиеся тогда отчаянно короткими, мгновения – от приказа Колчака «Лево на борт!» до столкновения двух торпед с «Громом». Он отлично помнил, что все находящиеся тогда в боевой рубке офицеры были озабочены не столько собственной судьбой, но тем, чтобы ни одна из торпед не прошла мимо. И когда первая торпеда попала в корму, по рубке успел прокатиться вздох облегчения, поскольку вторую торпеду «Гром» принимал точно по центру. А потом был взрыв почти под боевой рубкой, но это был ещё не конец. Конец наступил чуть позже, когда взорвался пороховой погреб.
После этого Берсенев помнит себя уже в воде. Он, раненый, одной рукой держится за какую-то доску, а другой рукой придерживает наваленное на ту же доску тело Колчака. Вскоре их подобрала шлюпка, спущенная с «Забияки». Ранение Берсенева оказалось не столь серьёзным, а Колчак умер, так и не придя в сознание, ещё в шлюпке.
Подвиг моряков «Грома», которые сполна исполнили солдатский долг на поле боя: любой ценой, пусть это и собственная жизнь, прикрыть командира (в их случае флагман «Аврору»), не остался незамеченным. Все выжившие офицеры и матросы были награждены Георгиевским крестом, и особым знаком, с выгравированным на нём силуэтом эсминца и под ним надписью «ГРОМ», который крепился к прямоугольной орденской колодке, обтянутой георгиевской лентой. В Главном морском штабе досрочно покинувшему госпиталь Берсеневу в торжественной обстановке вручили обе награды и погоны капитана первого ранга.
Тогда же произошёл случай, едва не выдавивший из глаз новоиспечённого каперанга слезу. Вперёд выступила присутствовавшая на церемонии вдова Колчака. Софья Фёдоровна подошла, и со словами «Вадим Николаевич, примите в память об Александре Васильевиче», протянула ему кортик адмирала. В глубоком волнении Вадим на несколько секунд, низко склонясь, припал к её руке, приняв оружие, поцеловал и его.
В тот раз он заехал в Севастополь лишь на короткое время, чтобы представиться командующему флотом – назначение он получил ещё в Петрограде. Из Севастополя Берсенев отбыл в Николаев, где у стенки Общества Николаевских заводов и верфей достраивался назначенный под его командование линкор «Адмирал Александр Колчак».
Эйфория от победы при Моонзунде перехлестнула внутренние противоречия. Грех было этим не воспользоваться, и как бы сама собой в различных слоях общества синхронно возникла патриотическая идея: а не организовать ли сбор средств на достройку кораблей для доблестного флота российского? В прессе тут же замелькали названия линейных крейсеров «Измаил» и «Бородино», за скорейший ввод в эксплуатацию которых так ратовал морской министр Колчак.
Но был ещё один корабль, в тоске простаивающий у стенки судостроительного завода в Николаеве, — последний линкор-дредноут, из серии кораблей типа «Императрица Мария», который так и не был введён в эксплуатацию вследствие полного прекращения финансирования работ по его достройке. На линкоре не было установлено ни одной из башен главного калибра, и он почти не был обшит бронёй, а имя корабля «Император Николай I» вряд ли способствовало получению того и другого.
И тогда Николаю Ежову пришла в голову до гениальности простая мысль: а не переименовать ли дредноут в «Адмирал Александр Колчак»? Ведь герой Моонзундской битвы до своего назначения на пост морского министра командовал как раз Черноморским флотом. Ленин, пусть и морщась, соответствующую бумагу подписал, и газеты эту новость тут же подхватили.
Сбор средств пошёл веселее, и работы на «Колчаке» возобновились. Но не сразу. Сначала в Николаев была направлена ответственная комиссия, которая должна была оценить степень готовности корабля, и, отталкиваясь от этого, представить план его модернизации.
Берсенев прибыл в Николаев в тот день, когда комиссия собиралась отправляться в Петроград, и потому первым из заинтересованных лиц ознакомился с итогами её работы. Чем дальше вчитывался Берсенев в сухие строчки доклада, тем явственнее понимал, что, пока корабль ошивался у стенки, инженерная мысль не стояла на месте, и если при достройке будут использованы все имеющиеся на сей момент наработки, то у него есть шанс стать командиром одного из лучших в своём классе кораблей.
Собранных средств, львиную долю которых обеспечило бывшее российское дворянство, купечество и крупные предприниматели, с лихвой хватило на достройку всех трёх кораблей. В середине лета Балтийский флот прирос крейсерами «Измаил» и «Бородино», а в начале сентября пришёл черёд покинуть гавань родного завода «Адмиралу Александру Колчаку». В результате мероприятий по усовершенствованию проекта линкор отличался от своих собратьев бóльшими размерами, улучшенной системой бронирования, более мощной силовой установкой и наполовину укрупнённым главным калибром: две из четырёх башен ГК имели орудия калибра 356-мм, остальные две – обычные для этой серии кораблей 305-мм орудия, но с повышенной дальностью стрельбы.