– Да. Но это, как тебе известно, займет какое-то время. У меня такое впечатление, что парни в архиве немножко тормозные. – Гвюдмюндюр закрыл базу. – На твоем месте я навестил бы парня. Порасспрашивал бы, что и как, вывел разговор на прошлое… Кто знает, может быть, ты получишь все ответы еще до того, как откроются файлы.
Хюльдар кивнул. Конечно, до встречи с парнем хотелось бы получше узнать его подноготную, но, похоже, рассчитывать на это уже не приходилось.
– Ладно. Спасибо за помощь.
– Извини, что не получилось. Печально, что в последнее время такое случается все чаще.
Гвюдмюндюр взял ручку, придвинул к себе какую-то бумагу, склонился над ней и, не поднимая головы, добавил:
– Держи меня в курсе. На этот стол ничего интересного уже давненько не попадало.
Пообещав не забывать, Хюльдар попрощался и вышел, утешая себя тем, что потеряно еще не все. Может быть, Фрейе повезет больше, и она отыщет что-то в архиве Комитета защиты детей…
Обветшалое здание напомнило Хюльдару запущенный квартал, в котором жила Фрейя, хотя, конечно, это мнение он оставил при себе. Она, похоже, никакого сходства не заметила. Никому, наверное, и в голову не пришло бы, что Фрейя живет в такой дыре. И она определенно не производила впечатления женщины, ограниченной в средствах. На блондинистых волосах, стянутых назад и убранных в тугой высокий хвост, поблескивали тающие снежинки. Все чисто, аккуратно, изящно. Лишь усилием воли Хюльдар заставил себя отвести взгляд, понимая, что откровенным любованием может лишь все испортить. Он уже пытался подкатиться к ней в «Тиндере», и закончилось это тем, что Фрейя просто удалила аккаунт. Хюльдар не стал спрашивать, что и почему, и она тоже эту тему не поднимала. Есть вещи, которые лучше не вытаскивать на свет. Хватит с него и того, что она с готовностью согласилась составить ему компанию и даже не стала предлагать перенести визит к Трёстюру на завтра или даже на более позднее время. Возможно, сыграло роль и то, что разговор он начал с упоминания о пропавших файлах. Фрейя в свою очередь сообщила, что в компьютерной системе Комитета защиты детей они не сохранились.
Похоже, Гвюдмюндюр был прав, когда сказал, что вся эта история дурно пахнет.
– Так он, значит, живет здесь с матерью и сестрой? – Фрейя окинула взглядом трехэтажное здание. Вопрос был риторический – Хюльдар уже рассказал ей все, что узнал о нынешнем положении Трёстюра. Молодой человек вовсе не обрадовался предложению встретиться, но в конце концов согласился. Было немного странно, что он не поинтересовался целью визита и только сказал, что его матери и сестры не будет дома, и, если гость хочет поговорить с ними, ему лучше прийти к ужину. Ответ на вопрос, почему он решил, что полицейский желает увидеться и с ними, Хюльдар надеялся получить в ближайшее время.
– Похоже, живется им нелегко, – заметила Фрейя и повернулась к спутнику. – Странно, почему он не согласился сам прийти в полицию. На его месте я бы так и сделала.
Хюльдар смущенно улыбнулся. Фрейя явно не понимала, что ее многоквартирный дом ничем не лучше этого.
– Сказал, что машины у него нет. А ехать в такую погоду на автобусе ему, наверное, не захотелось.
Фрейя посмотрела на затянутое серыми тучами небо.
– Ну, сейчас-то снег не идет.
Хюльдар подошел к двери. Латунная пластинка и маленькие черные кнопочки на ней определенно помнили шестидесятые, и он даже засомневался, что звонок работает. Может быть, Трёстюр и не собирался их впускать. Рядом с большинством кнопок не было ничего, и только возле одной прилепилась пожелтевшая карточка с именами Трёстюра, его матери Агнес и сестры Сигрун. Хюльдар дважды нажал на кнопку. Подождал. И уже собирался повторить, когда дверь загудела.
Вестибюль и лестница вполне соответствовали ожиданиям: морщинистый линолеум и грязные стены. Слабый запах кошачьей мочи усилился ко второму этажу, но, к счастью, пропал, когда Трёстюр открыл дверь.
Ни представляться, ни здороваться, как принято с гостями, он не стал и сразу предупредил:
– Давайте побыстрее, потому что мне нужно уходить. – Лицо его не выражало ни приветливости, ни враждебности. – У меня пятнадцать минут. И ни секундой больше.
На тыльной стороне его ладони красовалась татуировка, выполненная декоративным готическим шрифтом. Прочитать перевернутую надпись Хюльдар не смог, но решил, что это латынь, какое-то классическое изречение, автор которого и представить не мог, что оно появится на руке некоего исландца по прошествии более чем двух тысяч лет. Уже когда Трёстюр впустил их, Хюльдар заметил похожую татуировку на другой руке. Наколкам соответствовал и выбранный им стиль одежды: обтягивающие черные джинсы и свитшот с анархистским символом, подчеркивавший его худобу; огромные кольца в ушах, пирсинг в носу. Зачесанные вперед волосы свисали по обеим сторонам лица, на густо смазанных гелем прядях отчетливо виднелись следы расчески.