– А этот суд скоро кончится? Папа говорит…

Водитель поднялся из-за стола, выразительно постучал пальцем по стеклу наручных часов. Значит, время вышло.

– Ладно иди, Максим. – Ольга Петровна поцеловала сына в щеку. – А ранец я тебе сама куплю.

Когда дверь закрылась, она прошла в туалет. Встав перед зеркалом, сняла очки и вытерла слезы платком. Потом вымыла лицо холодной водой и, закрывшись в кабинке, жадно выкурила сигарету.

Радченко лежал на топчане, страдал от жары и временами проваливался в дрему. Снился вчерашний день, когда из аэропорта он приехал по адресу, где в глубине двора, под тенью старых яблонь, его ждал флигель, увитый виноградом. Он видел сморщенную, как запеченная картошка, физиономию хозяйки – бабки Степаниды Рябовой, стол на дворе, копченую рыбу и вареную картошку – и еще бутыль самогона… Пожалуй, это было лишнее. И выпил-то он немного – старуху обижать не хотелось. Ведь она старалась. Но кто мог знать, что по своей убойной силе бабкин самогон страшнее атомной бомбы.

Открывая глаза, Дима глядел на потолок, на лампочку в прозрачном колпаке, на спираль из клейкой бумаги, на дохлых мух, прилипших к ней. Он десятый раз повторил себе, что надо подняться и ехать по делам, но провалялся бы еще час, если бы не звонок частного сыщика Игоря Тихонова. Радченко поднялся, потому что до стола, где лежал мобильник, не дотянуться.

– Слышь, командир, только что со мной связались из конторы… – Голос был напряженным. – Есть новости. Разумеется, новости неприятные. Одна центральная газета готовит материал о краснодарском деле. Статья будет опубликована через две-три недели. Ее делают два корреспондента, один из которых нарыл информацию в Москве, а второй выезжал сюда. Пробыл всего пару дней, поговорил с ментами, сходил в ресторан в компании какого-то полковника и отчалил. Значит, писать будет со слов ментов. Пока не известно, удалось ли корреспондентам узнать, что убитый Петрушин родной брат нашей клиентки. Если узнали – перспективы мрачные.

Радченко поднялся на ноги, попил теплой воды из бутылки.

– Ты поинтересовался: можно ли похерить эту статейку или тормознуть ее хоть на пару недель? Ну, договориться с этими борзописцами по-свойски?

– Люди из нашей конторы уже пробовали этот вариант, – ответил Тихонов. – Отпадает. Слишком много народа в газете знает про статью. Заместитель главного редактора, ответственный секретарь, заведующий отделом криминальной хроники. И так далее по алфавиту. Со всеми не договоришься. Времени у нас дня два-три.

– Через полчаса выхожу, – сказал Радченко. – Жди, где договорились.

На дворе старуха Степанида Рябова встретила гостя полупоклоном, поспешно сдернула марлю со стола, на котором были разложены остатки вчерашнего ужина: картошка, рыба и бутылка самогона с бумажной затычкой в горлышке.

– Прошу к столу. Перекусите, чем бог послал.

– Сначала пройдусь немного, – улыбнулся Радченко. – Перед тем как сесть за работу, надо… Надо мысли в кучку собрать.

Старуха закивала головой. По всему видать, московский гость – человек большого ума и высокой образованности: за весь вечер ни одного матерного слова не сказал. Старуха гостю тоже понравилась. Из вчерашнего разговора он понял, что жила Степанида одиноко, третий год ждала дочь и внуков из Питера, но те почему-то не ехали и к себе в гости не приглашали. В чужие дела она носа не совала, а дружбу водила только с двоюродной сестрой, живущей на соседней улице. Бабка суеверно боялась молнии, воров и еще боялась, что ее изнасилуют.

Радченко заспешил к калитке. Дошагав до магазина, завернул в рыночные ряды, купил шляпу из соломки. Нашел на стоянке белые «Жигули», сел за руль и укатил.

Встреча состоялась на выезде из города, на Елизаветинском шоссе, где начинаются земли учебного хозяйства «Кубань». Синяя «Газель», съехав с дороги, стояла в тени высокого тополя. Тихонов, долговязый мужик средних лет, отложил газету, когда увидел в зеркальце белую «шестерку» и Радченко, одетого в застиранную клетчатую рубашку, серые брюки и желтые сандалии. На голове соломенная шляпа, в руках потертый портфель из свиной кожи. В таком прикиде Дима напоминал клерка районной администрации, землемера или заготовителя кроличьих шкурок.

Усмехаясь, Тихонов вылез из кабины, встал за «Газелью», чтобы собеседники не были видны с дороги.

– Привет колхозникам, – сказал он.

– Ты, наверное, специально постарался: нашел единственную злостную самогонщицу на весь город, – кисло улыбнулся Радченко. – И определил меня к ней на постой. Чтоб я тут с катушек съехал.