– Ну так уж и сварганенной. Вполне пристойная для слуги Отечества биография.

– Приличная, не спорю. Да только не моя.

– Так напишите свою.

– Хорошее дело… Кому тут моя ТАМОШНЯЯ биография нужна? Разве что писателю-фантасту какому-нибудь…

– Что же вы все-таки пишете?..

Женщина ловко выхватила листок у не успевшего его придержать офицера и прочла вслух:

– Я, Воинов Александр Павлович, находясь в трезвом уме и твердой памяти… Это завещание?

– Да. Верните, пожалуйста. бумагу, сударыня.

– Почему тогда Воинов, а не Бежецкий? Вы не считаете себя достойным этой фамилии?

– Достойным? По-моему, это вы не считаете, мадам. Отдайте бумагу и изложите причину своего визита.

– Какой вы официальный, право… А если я пришла просто так, без причины? Или чтобы проститься? Просто так, по-человечески.

– Я не верю вам, госпожа фон Штайнберг. – Александр встал из-за стола и протянул руку. – Отдайте листок.

– Почему не верите? – тоже встала Маргарита.

Теперь мужчину и женщину разделял только стол.

– Потому что вам нельзя верить.

Бежецкий обогнул стол и приблизился к женщине, возвышаясь над ней. Он глядел на нее сверху вниз и видел обращенное к нему бледное лицо, известное до последней черточки. Запах знакомых духов обволакивал, кружил голову. Маргарита молчала и будто бы чего-то ждала. Александра пронзило чувство, что это уже было когда-то. Дежа вю…

«А собственно – какого черта? – пронеслось в мозгу. – Завтра я испарюсь, превращусь в ничто. Если есть душа, то пусть хоть у нее останется воспоминание…»

Он протянул руку, но прикоснулся не к бумаге, а к руке, которую женщина так и не отняла. Тогда он порывисто обнял податливое тело и впился губами в полуоткрытые губы, ощутил слабый ответный поцелуй.

– Все, – отстранился он, ожидая взрыва гнева, пощечины или, чем черт не шутит, чего посерьезнее – дама-то знала толк не только в бумагах… – Попрощались? А теперь – хоть под трибунал, хоть в штрафную роту…

Но Маргарита сама обняла его за шею и вновь прильнула к губам.