– Так точно, понял. Разрешите уточнить?

– Давай.

– Какими средствами я должен это обеспечить? Снова пауза. Сосредоточенное сопение. Видимо, оперативному самому не хотелось это говорить.

– Любыми, вплоть до применения табельного оружия. У Денисова перехватило дыхание.

– Табельного оружия? – Он впервые позволил себе переспросить.

– Ты слышал.

– Я хотел бы иметь письменный приказ, – твердо сказал Денисов.

Оперативный будто ждал этих слов.

– Сейчас тебе отправят шифрованную телеграмму. Но ты все равно должен быть готов. Твоя задача – продержаться до прибытия основных сил.

– Что-нибудь серьезное?

Шелест бумаг и какие-то голоса на заднем плане.

– Я сам пока толком ничего не знаю. Мы в этой упряжке– пристяжные. Коренником идет армия и безопасность... – Видимо, оперативный и так уже сказал много лишнего Он по молчал. – Нам прислали ноты, и мы должны петь. Ты понял?

– Да... – Денисов помедлил, потом добавил: – Так точно.

– Выполняй. Для тебя главное – удержать оцепление. Переезд – ни метром дальше.

– Слушаюсь.

В трубке раздались короткие гудки. Он машинально взглянул на часы: одиннадцать тридцать шесть. Затем вскочил из-за стола, распахнул дверь и побежал по коридору в дежурку.

– Костюченко! Срочно соедини с Ларионовым!

Денисова вдруг прошиб пот, он стоял перед пультом и тяжело дышал. Костюченко вызвал машину, которая в это время неслась по дороге в Бронцы, и передал трубку начальнику.

– Валера! Слушай меня внимательно и не задавай лишних вопросов. Я приказываю... – «Вот она, та самая чаша ответственности, нотариусы даже не знают, какова она на вкус».

– Приказываю занять позицию у переезда, перед Чекиной будкой... С места не двигаться. В сторону Бронец никого не пускать – ни машины, ни людей, – никого. А с той стороны, – у него внезапно запершило в горле, Денисов прокашлялся, – никого не выпускать. В случае сопротивления приказываю применять табельное оружие.