Мда, я уж думал, скажет пара десятков. Дедки и вправду к маразму близко подобрались, но цепкости взгляда и ясности ума пока еще не отнять.

— И, стало быть, уже знаете, как в такой ситуации поступать?

— Как не знать, на то специальное уложение имеется. Самим Белым Соколом придумано, он все приговаривал, что рано или поздно отправится червей кормить, а потомков ему Ловаг так и не дал и придется всем выбирать приемника.

— Ну и что там? Не томите.

— Обожди, сначала Совет Кланов собрать надо. Торс ты разослал гонцов?

— Да, Старейшины.

— Знай же, — снова обратились они ко мне, — что кроме нашего клана есть еще четыре и руководят ими ярлы, у которых есть дети, где-то сильны традиции, а где-то нет. Никто просто так не захочет делиться властью, даже если ты все условия выполнишь. Да и дожить тебе бы до их окончания не помешает.

— Да что за условия такие!?

— Испытания. Увидишь, а сейчас, дай старикам отдохнуть. Да и тебе бы вздремнуть не мешало.

И то верно. Я ошарашенный, в компании своих воинов вышел наружу.

— Кто-нибудь что-либо понял? Нет?

Ответом мне было дружное молчание и синхронное пожимание плечами.

Оказалось, что мы пробыли в пещере практически до ночи и уставшее солнце, стремилось скрыться за белоснежной горой, чтоб немного перевести дух до восхода.

"Выход" — "Вход".

На следующий день в игре нас никто не охранял. Мы были предоставлены сами себе. Ходили по поселению, смотрели, чем живут и дышат местные обитатели, тренировались. После полудня в крепость стали прибывать гости. Кто пешком, кто верхом на невысоких лохматых лошадках. Высокие здоровяки и невысокие чернявые крепыши. Они были разные, но все в чем-то неуловимо похожи. Хищным взглядом хозяев жизни, пожалуй.

На второй день ближе к закату к нам пришел, старый знакомец, Торс и пригласил в зал совета. Мы проследовали за ним все в ту же пещеру, но в отличие от первого раза, в этот она практически вся была забита народом. Я почувствовал себе животным в зоопарке, все только и таращились на нашу компанию. Отовсюду летели всякие шуточки.

— Мелковат.

— Щупловат, жидковат.

— Да я такого на копье вертел.

И еще десятки реплик в том же духе, на которые я отвечал молчанием. Гулкий удар гонга прекратил разговоры. Я же чувствовал в душе, ту твердость, которая находится аккурат между самоуверенностью и наглостью.