Чем дольше Зоя думала, тем больше ей казалось, что существуют два Никиты. Первый нес на своем горбу трон Морской Владычицы, а второй обнимал Зою за плечи под бледными июньскими звездами. И от одного из них ей хотелось бежать без оглядки, а к другому неудержимо тянуло.

– Так что же, всё? Совсем? – не унималась Мила.

Зоя пожала плечами.

– Знаешь, есть такие вирусы, которые постоянно находятся в организме. Просто когда иммунитет силен, они себя никак не проявляют. Но как только защита ослабевает – они тут же атакуют. И начинается болезнь.

– Не поняла. Потапов – это вирус? – Мила отхлебнула компот из сухофруктов, который Зоя тоже терпеть не могла.

– Нет. Я совсем не то хотела сказать. Не совсем то. Просто сейчас я как бы укрепляю свой иммунитет.

– А, ну это правильно. Здоровье прежде всего. И потом… – Мила понизила голос. – Она всё просекла. Нет, не смотри на нее!

Подруги поднялись из-за стола, повернулись спиной к первому отряду и неторопливо вышли на свежий воздух. Флаг лагеря лениво трепыхался на верхушке мачты. Над ним раскинулось пронзительно ясное небо. Зое отчаянно захотелось, чтобы всё происходящее оказалось лишь кошмарным сном, чтобы в душе у нее были такие же ясность и покой. Но, к сожалению, сегодня их ожидала еще масса не самых приятных дел.

– Так, – сказала Мила. – Пойдем в туалет.

Общественный туалет – это всегда место повышенной опасности. Именно тут делают всё то, что запрещено правилами, начиная от курения и заканчивая жаркими обжимашками во время вечерней репетиции. Именно тут прячутся от учителей, именно тут старшеклассники прессуют младших. В школе любой туалет за годы обрастает таким слоем стыда и позора, что, кажется, ими воняет посильней, чем экскрементами и хлоркой. Тем более удивляет странная склонность многих девочек уединяться именно в туалете, чтобы посекретничать. Нельзя, ни на секунду нельзя забывать, что, едва шагнешь за дверь с треугольником, ты оказываешься на территории врага. Любопытные уши прячутся за закрытыми дверцами кабинок, стены жадно впитывают каждое твое слово, чтобы немедленно предать его огласке. Стыд и позор только и ждут повода, чтобы просочиться за проклятую дверь.

– Так что, мы решили? – негромко сказала Зоя, облокотившись на стену возле раковины.

– Конечно. Сегодня во время дискотеки всё и проделаем, – ответила ей Мила вполголоса, но четко артикулируя каждое слово.

– Тогда давай за трибунами. Там нас точно никто не услышит. Всё и обсудим, – Зоя покосилась на вторую кабинку. Она была закрыта, но в туалете было тихо.

– Они у нас еще попляшут! – в запале бормотала Мила. – Они ни за что не догадаются, что мы задумали!

Зоя недобро засмеялась.

– Да, жаль, Полина не знает, что мы накопали. Она бы быстренько стерла с лица свою улыбочку!

– И сотрет!

– Когда мы всё провернем…

И они истерично заржали, потом молча обменялись взглядами, побрызгались под краном и вышли из туалета. Ровно через пять минут эта же дверь тихонько приоткрылась, и в щель высунулась белесая голова Яны, правой руки Кругловой. Убедившись, что в коридоре никого, она суетливо выскочила наружу и засеменила прочь своими бледными ножками. Зоя и Мила, наблюдавшие за ней из-под лестницы, обменялись рукопожатиями. Наживку с жадностью проглотили.

Им нужен был человек, достаточно близкий Полине, чтобы знать больше других, и достаточно близкий, чтобы желать власти. И если Варя показалась им пассивной и преданной, то в рыбьих глазах Яны иногда неуловимо мелькали зависть и злоба. Зоя была уверена: она не побежит сразу докладывать своей пчелиной королеве, а попытается разнюхать как можно больше, чтобы потом самой решить, как воспользоваться этой информацией. И сегодня вечером, когда весь лагерь будет отплясывать на дискотеке, Яна придет на стадион. И они тоже придут.