В коридоре ко мне подскакивает Люда Фомичева, пресс-секретарь мэра, прижимает меня к стенке:
— Дима, я прошу тебя, понимаешь: я ПРОШУ тебя, не мэрия, не Смольный, а я!
Она бледна и чуть ли не трясется. В глазах блестит слезинка.
— Люда, я все понимаю. Проехали.
А так было бы здорово выпустить сюжет «В Смольном мэр Санкт-Петербурга в торжественной обстановке принял посла США за английского». Но сюжет я не выпустил. Глупо смеяться над чужим несчастьем. Законно избранный мэр. Вопросы не к нему. Путин прошел мимо меня, проводив посла до выхода. Спрятал глаза. Естественно, мэр видел расписание своих официальных встреч. Естественно, он знал, что предстоит встреча с американским послом. Но в последний момент шарик заскочил за ролик и картина мира слегка нарушилась. Это было обычным делом. В аппарате Смольного Собчака звали Белый Шаман. Он камлал[330] каждый день. Проводил десятки встреч, подписывал сотни бумаг, раздавал десятки обещаний. Я помню, как он кому-то передал на баланс здание биржи на стрелке Васильевского острова, забыв, что оно на балансе Минобороны. Инвестор охренел, когда потратил кучу денег и узнал, что его кинули.
Собчак умел в совершенстве делать только одну вещь — изготавливать врагов из людей, ему симпатизирующих. Уходило на это не больше пяти минут. Профессор права, он относился ко всем без исключения как к студентам-недотепам. Выслушивал, задавал вопросы, а потом ставил оценку. От двойки до пятерки — в зависимости от того, насколько собеседник правильно излагал его, Собчака, точку зрения, высказанную на лекциях, то есть на предыдущих публичных выступлениях. Говорил он всегда ровно сорок пять минут — можно было сверять часы. И всегда ни о чем. Всегда мимо реальности. Его мир хозяйственного права, его иезуитский катехизис[331] хранился в его подсознании. Всегда доволен сам собой, своим обедом и женой… Величавый, он и сам был не промах. Нарусова ревновала. Но почему-то только к иностранкам. Ей казалось, что муж ухлестывает за Клаудией Шифер[332], которую она называла Клавкой. Про Юлю[333] она знать не стремилась. Или не очень афишировала свое знание.
Вечером с приемов и светских тусовок она посылала на пейджер дочурке сообщение: «Укройся пледом, сегодня в квартире холодно. И лучше надень теплые рейтузы». Обычно, получив месседж, доча посылала маме ответное сообщение: «Мамусик, все хорошо, мне тепло». И продолжала зажигать в компании завсегдатаев ночного клуба «Конюшенный двор». Яркая семья. Транспарентная. Без комплексов.
Собчак проиграл выборы неспроста. Сейчас уже можно с уверенностью сказать: его победа была бы намного страшнее поражения для тех, кто управлял городом. И это поражение ковали долго обоюдными усилиями. Я вот не знаю только одного: хотела ли Людмила этого проигрыша. Потому что остальные хотели явно. Ельцин, очевидно, дал гарантии не только Яковлеву, но и всей собчаковской команде: никто не уйдет обиженным, только приземлите этого парня, пока не полез на президентские выборы. Потому что потом ведь не расхлебаем. А Белый Шаман мог. Вполне. И не расхлебали бы…
Много можно вспомнить о великом демократе. Душевный был человек. Настоящий шестидесятник. Между словом и делом, между добром и злом, между реальностью и грезами он парил как воздушный шарик или другое резиновое изделие, надутое шутником. Он не мог понять главного: его использовали один раз и второго не будет. Потому что слишком рискованно, может порваться и все испортить. Жаль мужика.
Новый проект по убийству бренда запустили уже в нулевых.
«Дом-2», бриллианты — друзья девушек, миллион долларов в сумке дома, Координационный совет оппозиции, «Дождь», смывающий все следы, вот это все… на этот раз успешнее. Ведь в прошлый раз с Саньком не вышло. Неудачный был кадр. Не потянул… Охренев от кокаина и понтов, Санек стал проигрывать в казино все, что было. И остатки кокса, и остатки бабла, и «мерседес» депутата Глущенко с подбитой фарой. Естественно, «мерседес» и кокс вернули тамбовским, а вот деньги — нет. И Глущенко повесил на Санька долг. Тот сорвался в Москву, там нашел работу по специальности. Сутенером. В 2000-м спалился — решив наказать двух телок за прогулы, отрезал им носы, уши, сиськи и жопы. Потом еще двоим вставил паяльник в цервикальный канал за неуплату. Обладал гинекологическими познаниями, работа такая, да. Его в Москве так и прозвали — Гинеколог. Когда соседи услышали нечеловеческие крики жертв и вызвали ментов, те — пожарных, чтобы взломать дверь. Пожарные проблевались, увидев кровь, залившую всю комнату. Соседи записали номер машины. Оказалось, что она числится на Сане Собчаке. Саня рванул обратно в Питер. Там попросил убежища у тамбовских. Его задушили удавкой и закопали в Парголове. Потом нашли труп, опознали. Где его новая могила, не знаю. А дядина — в Александро-Невской лавре. В любимой эстетике покойного: с пафосом.
ШЕЛКОПРЯД
B ноябре 1993 года в квартиру начальника управления Федеральной миграционной службы по Санкт-Петербургу позвонили неизвестные. Хозяин открыл двери. Стоящий на пороге мужчина спросил:
— Вы Виктор Новоселов?
Услышав ответ «да», гость выстрелил из ТТ в упор три раза. Пистолет был чешский, четвертую гильзу заклинило. Но одна из трех пуль попала в позвоночник. Виктор Семенович Новоселов больше никогда не встал на ноги — нижняя половина тела оказалась парализованной. Он жил, превозмогая ежедневные адские боли, на огромных дозах гормонов и анальгетиков, помощники носили его на руках в туалет, а медсестры дежурили круглые сутки в его квартире и в специальной комнате отдыха при кабинете. Из ушлого шустрого малого, немного жуликоватого и простоватого в общении, Новоселов превратил ся в настоящего героя комиксов про Людей Х. Он смог не просто добиться успеха в политике. Он стал на многие годы серым кардиналом Петербурга и вполне мог стать губернатором, а потом и президентом страны. Пуля, раздробившая спинной мозг, задела какую-то нервную цепочку, отвечающую за страх. Новоселов перестал вообще бояться. С ним произошла совершенно невероятная метаморфоза.
— Всех можно посадить, — говорил мне Виктор, сидя в своем инвалидном кресле за огромным резным столом в кабинете вице-спикера петербургского Заксобрания. — И тебя, Дима, и вообще любого.
Тут он выдерживал паузу и затягивался сигаретой «Парламент».
— Всех! Но не меня. Я и так сижу. Хе-хе-хе!
Его рыхлое от бесконечных гормональных уколов и морфия лицо расплывалось в торжествующей улыбке. В такие минуты я понимал всякие психологические теории про способность человека выйти победителем из любых обстоятельств, обернуть себе на пользу любые проблемы, оседлать свое несчастье и превозмочь себя. Виктор Семенович Новоселов смог.
В 1994 году он стал депутатом Заксобрания Петербурга. Тогда интерес к законодательной власти был просто никакой, и выиграть выборы по Московскому району Новоселову, который до перехода в УФМС был председателем райсовета, было очень легко. С такой же легкостью он стал вице-спикером. Ну кому охота целый день вести заседания, совещания, перекладывать бумажки, принимать сумасшедших бабушек-посетительниц и при этом не быть первым лицом, не красоваться на ТВ и не тусоваться на приемах рядом с мэром? Да и жалко же инвалида, пусть потешит самолюбие — все-таки вице-спикеру положен аппарат, штатные помощники, персональная машина. Кто будет рядовому депутату менять подгузники, привозить обед из столовой, таскать его и вообще возиться?